Она не выглядит ни капли оскорбленной моим тоном, что только подстегивает мое разочарование.
— По какой-то чертовой причине Нико хотел, чтобы ты была там, потому что он всегда этого хочет, хотя я ни за что на свете не смогу понять, почему, когда ты только и делаешь, что разочаровываешь его.
Ее ледяной взгляд трескается на долю секунды, прежде чем она принимает прежнее выражение лица.
Хорошо. Это меньшее, чего она заслуживает после того, как снова заставила моего сына плакать.
— Я провел последние два гребаных года, прикрывая тебя, потому что, независимо от того, как я к тебе отношусь, он видит в тебе хорошее.
Она отводит взгляд.
— Я хотела быть там.
— Но тебя не было.
Она скорчила гримасу.
— Это сложно.
— Это обычное твое оправдание, и, честно говоря, мне оно надоело. Черт, я устал задолго до того, как мы развелись.
— Не проявляй неуважения ко мне в моем собственном доме, — когда она говорит таким пронзительным тоном, она так похожа на свою правильную, великосветскую мать, что у меня по позвоночнику бегут мурашки.
Она скрещивает руки, и тогда я замечаю тонкую полоску бледной кожи, которая отличается от остальной части ее безымянного пальца.
Черт меня побери.
Как давно она помолвлена со своим парнем, и почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять это?
Кровь стучит в ушах, виски пульсирует, а в голове крутится мысль о том, что Хиллари хранило это в секрете неизвестно сколько времени, а я оплачивал ее счета.
Ты здесь ради Нико. Не ради себя.
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь приглушить свой гнев, пока он не превращается из ревущего огня в горящий уголек в моей груди.
— Я понимаю, что ты меня терпеть не можешь, но больше всего ты причиняешь боль своему сыну.
Она, по крайней мере, выглядит слегка несчастной из-за этого. Возможно, с ней еще не все потеряно, но я не буду ни на что надеяться.
Она делает глубокий вдох.
— Я просто…
— Что?
Ее верхняя губа кривится.
— Я ненавижу ездить в этот проклятый город, зная, что все знают о моей…
— Интрижке.
— Да, — говорит она с шипением. — Подними эту тему в пятидесятый раз, почему бы и нет? Прошло уже немало времени с тех пор, как ты в последний раз напоминал мне об этом.
Я скрещиваю руки.
— Мы все делаем выбор, который имеет последствия.
— Но это не значит, что я хочу, чтобы мне напоминали о них каждый раз, когда я туда приезжаю!
Я сделал паузу.
— Значит, все дело в твоей репутации? Ты это хочешь сказать?
— Ты не понимаешь, каково это — быть мной.
— Нет, не понимаю. Наверное, мне трудно понять, каково это — быть таким родителем, который больше заботится о своей репутации, чем о собственном гребаном ребенке.
Она вздрагивает. Я не хочу ее жалеть, но какая-то часть меня все же жалеет, потому что я понимаю, что она всегда будет пустой внутри, пока для нее мнение других людей важнее ее собственной крови.
— Мы оба выросли с двумя разными типами дерьмовых родителей, но главное различие между нами в том, что ты стала такой же, как они, в то время как я сделал все возможное, чтобы этого не произошло.
Ее лицо бледнеет.
— Я….
Я говорю, пока она молчит.
— Никто и никогда не сможет заполнить пустоту от отсутствия матери. Ты, как никто другой, должна это знать.
Она смотрит на свои ноги.
Я протираю рукой лицо.
— Исправь это и стань матерью, которая нужна Нико.
— Или что? Ты подашь на меня в суд?
Мои губы кривятся от отвращения.
— Я не собираюсь угрожать тебе деньгами, чтобы ты образумилась.
Я всегда буду платить алименты, но ее алименты, которые составляют восемьдесят процентов от того, что я ей плачу, будут аннулированы, как только я позвоню своему адвокату и сообщу новость о тайной помолвке Хиллари.
— Как благородно с твоей стороны, — усмехается она.
Я тянусь к двери, но останавливаюсь и оглядываюсь через плечо.
— Нико не хотел бы этого, потому что независимо от того, отвечаешь ты ему взаимностью или нет, он любит тебя, хотя, если ты будешь продолжать в том же духе, настанет день, когда он перестанет это делать. Это я тебе обещаю.
— А если нет? Что тогда? — отчаяние сквозит в каждом ее слове.
— Молись, чтобы этого никогда не случилось, потому что в тот момент, когда он захочет убрать тебя из своей жизни, я сделаю так, что ты перестанешь быть частью нашей.