Из-за стыда за то, что я так на нее набросился и подвел ее.
Нико начинает болтать с другим ребенком, чья семья начала поход за пятнадцать минут до нас, и делится всеми фактами, которые он знает о водопаде и его знаменитой истории.
— Не знаю, как он это делает, — говорю я, чтобы нарушить тишину.
Она напрягается при звуке моего голоса.
— Что?
— Он может так легко заговорить с кем угодно.
— Должно быть, он перенял это от своей тети или кого-нибудь более симпатичного, чем ты, — ее взгляд скользит по мне, а затем снова переключается на Нико.
— Послушай…
Она жестом показывает на моего сына, стоящего в тридцати футах от нас.
— Разве сейчас самое подходящее время?
— Поскольку он занят тем, что заводит нового друга, а я не хочу провести остаток дня в неловком молчании, то да.
— А в чем смысл?
— У меня есть несколько вещей, которые я хочу выкинуть из головы.
Она смотрит на меня незаинтересованным взглядом.
— Думаю, вчера ты уже многое сказал. Не так ли?
— Мне не следовало говорить то, что я сказал.
Ее челюсть сжимается.
Я делаю глубокий вдох.
— Мне стыдно за то, что я позволил своим эмоциям взять надо мной верх, — мой взгляд падает на воду, разбивающуюся о поверхность маленького пруда. — Я не знаю, что делать, — мой следующий вздох вырывается с трудом. — Каждый раз, когда мне кажется, что я делаю шаг в правильном направлении — что, может быть, я наконец-то смогу стать счастливым, — происходит что-то, что в итоге затягивает меня обратно в то же самое темное место.
Повернувшись, чтобы посмотреть на меня, я думал увидеть в ее глазах отвращение и жалость, но с удивлением вижу нечто совсем другое.
Восхищение?
Нет. Этого не может быть, ведь кто будет восхищаться таким беспорядком, как я?
Я оглядываюсь на Нико, который воспроизводит какую-то сцену из фильма для другого ребенка.
— Я выместил свою злость на Хил… — на кое-кого другого — на тебе, и это было неправильно.
— Да.
— Я знаю, что ты пыталась заставить меня чувствовать себя лучше, а я повел себя как придурок.
— Похоже, это постоянная наша проблема.
— А что, если я не хочу, чтобы она была постоянной? — мягко спросил я.
— Мы можем хотеть многого, но это ничего не значит, если мы не приложим усилий, чтобы это произошло.
Я молчу.
От ее недовольного вздоха у меня щемит в груди.
— Послушай. Мы уже проходили этот путь, и он всегда ведет в тупик, так что давай договоримся оставаться на своих собственных дорожках и держать себя в руках.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты никогда не хотел быть со мной друзьями, и, честно говоря, раньше меня это обижало, а теперь я начинаю думать, что мне так даже больше нравится.
Не стану отрицать, что ее слова больно ранят, хотя я изо всех сил стараюсь не обращать на них внимания. Я даже не совсем понимаю, почему они меня беспокоят, но, возможно, это потому, что я думал, что она говорит о чем-то… большем.
Наверное, мои чувства к ней односторонние.
Похоже, она воспринимает мое молчание как приглашение продолжить.
— Ты злишься — и вполне обоснованно, судя по тому, что я слышала о твоей бывшей. Никто этого не отрицает, но то, как ты позволяешь ей влиять на тебя, имеет значение, потому что это влияет на всех вокруг. И пока ты не научишься контролировать свои эмоции и направлять их на что-то другое, ты будешь постоянно повторять одни и те же пагубные ошибки, — Элли владеет своим языком как лезвием, разрезая меня и обнажая мои слабости.
— Откуда тебе это знать?
Ее снисходительный смех действует мне на нервы.
— Ты не единственный, кто боролся с токсичными отношениями.
Мое любопытство разгорается.
— У тебя были плохие отношения?
Она делает неровный вдох.
— Нет, но я была результатом таких отношений, что влечет за собой целый список проблем.
— Например?
Она кусает внутреннюю сторону щеки в тихом раздумье. Я могу сказать, что она не хочет открываться мне, и я не виню ее, учитывая что у меня такие же проблемы.
Но потом она удивляет меня, снова заговорив.
— Мой биологический отец, которого я отказываюсь называть как-то иначе, был ужасным человеком. Как и Хиллари, он использовал деньги, чтобы контролировать мою маму, и заставлял ее оставаться в эмоционально губительных отношениях, потому что угрожал оставить ее ни с чем.
Я не уверен, что сейчас вообще дышу.
— Он сказал, что будет бороться с ней за полную опеку, и это было главной причиной, по которой она оставалась с ним так долго.