Меня встречает свежий океанский бриз и глубокий смех Нико. Я не слышал его уже несколько месяцев, и это наполняет меня приливом отцовской гордости.
Ты сделал это.
И если все пойдет по-моему, я надеюсь сделать это снова.
Мы с Нико проводим тридцать минут в воде вместе, прежде чем он спрашивает, можем ли мы вернуться на пляж.
— Пойдем, — я поворачиваюсь и подставляю ему спину.
Он забирается на меня и обхватывает мою шею руками.
— Как ты думаешь, Элли в порядке?
До Гавайев, когда Нико упоминал имя Элли, меня всегда пронзал жаркий всплеск ревности. Но сейчас, когда я достаю телефон и отправляю ей сообщение с вопросом, не нужно ли ей что-нибудь, а также короткое видео, в котором Нико говорит, что скучает по ней, я отношусь к этому равнодушно.
Если ты равнодушен, то почему твое сердце учащенно бьется?
Предательский орган уличает меня во лжи, напоминая, что именно я чувствую по отношению к няне Нико. Чувства, которые я не должен был бы испытывать в первую очередь по нескольким причинам, но больше всего из-за ребенка, который является центром моей вселенной.
Хотя я не выиграл ни одной премии «Отец года», Нико позволяет мне почувствовать, что я снова в числе претендентов. Он не кажется таким напряженным или замкнутым, когда мы разговариваем во время обеда о планах отправиться на Северный берег для поездки на квадроциклах.
Все идет отлично, пока Нико не шокирует меня тихим признанием в середине обеда.
— Прошлой ночью мне приснился кошмар.
Мой мир перевернулся, пока я пытался обработать эту новую информацию.
— Правда?
Он кивает.
— Иногда они мне снятся.
Мое горло сжимается.
— Я этого не знал.
Его взгляд падает на оставшиеся креветки, которые он еще не съел.
— Это потому, что я не хотел тебя расстраивать.
Вместо того чтобы позволить своей грусти и ненависти к себе взять верх, я протягиваю к нему ладонь и сжимаю его руку.
— Я бы никогда не расстроился из-за такого.
То, что Нико молча боролся с ночными кошмарами, напоминает мне меня, и от этого мне становится физически больно.
— Я ценю то, что ты мне рассказал.
Он щурится.
— Правда?
— Конечно. Не знаю, рассказывал ли я тебе раньше, но мне тоже часто снились кошмары.
— О чем?
Несмотря на ощущение, что меня душит воротник футболки, я натягиваю маленькую, ободряющую улыбку.
— О том, что пугало меня в прошлом.
Его брови сходятся вместе под очками.
— Правда?
Я киваю.
— А что снится тебе?
— Мне снятся сны о том, что я ничего не вижу. Я слышу. Могу чувствовать запахи и прикосновения, но зрение пропало.
Мне хочется заключить его в объятия и никогда не отпускать, но я сижу на своем месте.
— Звучит пугающе.
Его подбородок дрожит.
— Однажды я заблудился в торговом центре. Внезапно все погрузилось во тьму. Никто не мог помочь мне найти тебя.
Я тянусь к его руке.
— Мне жаль, что тебе снятся такие кошмары.
Он смотрит на свои колени.
— Я не хочу, чтобы все стало черным.
Я качаю головой.
— Доктор сказал нам, что этого не случится.
— Я знаю, но что, если он ошибся?
— Ни один врач не может предсказать будущее, но у них есть научные данные, которые доказывают, что ты сможешь по-прежнему видеть. И есть вещи, которые мы можем сделать, чтобы помочь тебе.
— Но мое зрение уже не будет прежним. Оно станет только хуже.
— Ты прав, — еще одна острая боль пронзает мою грудь, но вместо того, чтобы позволить своему горю поглотить меня, я направляю его на то, чтобы помочь сыну справиться с его страхом. — Но мы максимально используем то зрение, которое у тебя есть.
Его хмурый взгляд превращается в улыбку.
— Значит, мы можем постоянно ездить в отпуск?
Я смеюсь, от чего его ухмылка только расширяется.
— Я подумаю об этом, — хотя я не могу ездить в отпуск так часто, как хотелось бы Нико, я могу сделать его моим главным приоритетом, чтобы у него было как можно больше ярких воспоминаний.
Мы переходим к более легким темам, например, к нашей будущей поездке с Элли на Гран-при Мехико в октябре, а затем отправляемся к месту сбора для нашей поездки на квадроциклах.
Мы с Нико с удовольствием исследуем живописные долины, грунтовые дороги и культовые места из фильмов на нашем двухместном квадроцикле. Улыбка Нико не сходит с лица, он постоянно смеется, пока я везу его, и мне нравится заставлять его визжать от резких поворотов и небольших кочек.