– Вы очень добры.
– Пойдемте со мною в театр.
Она посмотрела на него, видимо колеблясь, принять ли ей приглашение или отказаться.
– Можно будет зайти за вами завтра вечером?
– Так скоро?
– Позвольте зайти к вам не надолго?
– Только не сегодня.
– И так до завтрашнего вечера. Я буду у вас в половину восьмого.
Он медленно пошел прочь, сердце усиленно билось, мысли спутались. – Что за дивная женщина, – думал он. – Какая страстная, и вместе с тем какая сила воли. Как она трогательна со своим мужеством и одиночеством. Я докажу ей, что я не похож на большинство мужчин. – У него промелькнула мысль о Доре. Как он теперь горько раскаивался в своей минутной слабости, но в глубине души он надеялся, овладеть и Эмелиною. Он увидел Дору только на следующий вечер. Он уже не любил ее больше, в нем бушевала теперь страстная, безумная любовь к Эмелине.
Он готов был проводить с Эмелиною каждый вечер, но она решительно воспротивилась этому.
– Нет, – говорила она. – Я не хочу вас видеть два дня, а то слишком привяжусь к вам. – Все это сопровождалось томными взглядами, сулившими неисчерпаемое блаженство тому, кому она в минуту опьянения страстью, решилась бы отдаться.
– Зачем вы не верите мне, – спрашивал он ее. – Отчего вы не хотите быть счастливой с много?
– Мне нельзя. Это слишком опасно для меня. Кроме моей чести у меня почти ничего нет. А у вас так много. Если бы я разонравилась вам, вы не стали бы скучать обо мне. Но я могу серьезно увлечься вами и если бы вы меня бросили, я погибла бы.
Но стоило ей только заговорит с ним в этом тоне и он с юношеским пылом начинал ее уверять, что она ему дороже, чем жизнь, и что она причиняет ему ужаснейшие муки своими колебаниями и предосторожностями.
Вечерами, когда она была одна, Эмелина деятельно занималась украшением своей комнаты. Ей оклеили стены новыми обоями, одна полоска была темно синяя, другая янтарного цвета. Благодаря содействию её хозяина ей удалось выбрать то, что ей нравилось, с условием выплатить за забранное по частям. На окна она повесила темно синия занавеси с выпуклыми бронзовыми фигурами. На кушетку она накинула кусок сукна и бросила несколько ярких подушек. Японская ширма почти совершенно закрывала узенькую белую кровать и белый эмалированный туалетный стол. На газовые рожки она надела красные бумажные абажуры. Они вышли очень пышными и были украшены атласными лентами. Затем она сшила себе два капота с низким вырезом у шеи и без рукавов. Один был из белого шелка, другой из красного. Окончив все эти приготовления, она сказала Ричарду, что теперь он может прийти к ней. Он каждый день присылал ей по дюжине великолепных роз. Они отлично сохранялись и Эмелина наполняла ими хорошенькие кувшины и вазы с ледяною водою. В комнате, благодаря абажурам, царил приятный полусвет и красный цвет не казался таким резким, кричащим. Напротив, получалась целая гамма нежных тонов. После первого вечера, проведенного в её комнате, Ричард вернулся домой в состояния полной невменяемости. Она ловко и умело возбуждала в нем чувственность. Ричард принимал все её взгляды за выражение неподдельного чувства, а красивые позы, которые она принимала, все больше опьяняли его. Ричард удивлялся и восхищался благородству женщины, которая умела так сильно любит и так себя сдерживать и не допускала себя до падения. Он благословлял небо за её чистоту и мужество и приходил в отчаяние от её непоколебимой твердости. Он должен был удовлетворить свою страсть, иначе он мог сойти с ума.
Он все еще верил, что со временем он женится на Доре. Но вся его нежная жалость к ней исчезла теперь под напором бурной страсти и любви к Эмелине. Дора не виделась с ним целыми днями. В её обществе он был мрачен и рассеян. Такая перемена поразила ее и она стала доискиваться причины. На её умоляющие взоры, на её встревоженные вопросы он отвечал с мальчишеским нетерпением или с циничной враждебностью, совершенно чуждой его натуре. Он стал явно избегать её общества. На нее напал страх.
Как то ночью она вдруг заболела. Она несколько дней была в полубессознательном состоянии. Когда она пришла в себя, то почувствовала какую то таинственную перемену в своем организме. Убитая отчужденностью Ричарда, сознанием, что он уже больше не любит ее, что все теперь кончено, она лежала и дрожала при мысли о той трагедии, которую ей еще предстояло пережит.
Ричард ничего не знал о её болезни: его не было дома. Он уехал в субботу вдвоем с Эмелиною на Виллет Пойнт. Она согласилась провести к ним воскресенье. Они впервые поехали вместе за город. Покинув город и выехав на гладкую деревенскую дорогу, тянувшуюся между лугами и огородами, пылкому влюбленному казалось, что экипаж уносит его в какой то призрачный рай.