– Подожди – не надо еще говорить об этом, Лу, милая, – сказала она. Затем, помолчав, прибавила: – Я не хочу ничего забывать. Я хочу все запомнить без всякой боли. Но пока мне тяжело вспоминать прошлое.
– Ведь мы всегда мечтали поселиться вместе, Дора. Мы будем счастливы.
– Ты очень добра ко мне.
Утром Лу встретила Адамса на углу сквера. Она поспешила ему навстречу быстрой и легкой походкой.
– Я переговорила с Дорою, – сказала она, – улыбаясь ему, и кажется, ей понравилось твое предложение.
– Отлично, – весело ответил он. – Что же едем сейчас осматривать дом и местность?
Она простояла несколько секунд и, улыбаясь, не сводила с него глаза, пока они неожиданно не наполнились слезами. Они взялись за руки, как деревенские влюбленные, и медленно и молча пошли по направлению к перевозу.
Она бессознательно старалась держаться поближе к нему. Пока он брал билеты, она стояла рядом с ним и заглядывала ему в лицо. На перевозе они облокотились на перила и тесно прижались друг к другу. Как они были счастливы. Они то смотрели на воду, то на чаек, то на снующие взад и вперед пароходики, то на громадные океанские пароходы. Вдали сквозь дымку тумана вырисовывались Оранжевые горы. Они взглянули друг другу в глаза и улыбнулись. Такие минуты полного счастья очень редки, не хочется говорить и блаженство разлито по всему телу.
Сидя в вагоне, они смотрели на мелькавшие мимо них луга, фермы, поместья и извилистые дороги. В воздухе уже пахло весною. Около какой-то станции Лу указала пальцем на распустившиеся ивы, Эд понял ее, закивал головою и улыбнулся.
На станции Ист Орендж среди дожидавшихся экипажей их внимание привлекла низенькая, открытая повозка.
– Кажется, она нам подойдет? – спросил он дипломатично, глядя в другую сторону.
– Да, – тихо ответила Лу, – но мне жаль будить бедную старую лошадь.
Несмотря на это возница скоро заметил их и подошел к ним.
– Поедете, что ли? – спросил он, указывая кнутом на свою повозку.
Они покорно повиновались и уселись в повозку. Они были оба в веселом настроении и все, все решительно нравилось им, начиная с старой, облезлой повозки и кончая сильно помятым цилиндром их степенного, невозмутимо-спокойного возницы. Они попросили его не гнать лошадь, а дать ей идти шагом, так как она заметно хромала. Они выехали из села и медленно подвигались вперед по проселочной дороге.
Минутами Лу приходила мысль, что сегодня она могла бы решиться на все. Но при этой мысли она вдруг смущалась и не могла прямо посмотреть Адамсу в глаза. Но то были лишь мимолетные ощущения. Она была счастлива, а там будь, что будет!
– Не говори мне, Эд, который дом будет наш, я сама хочу отгадать, – сказала она.
Он дал ей торжественное слово исполнить её просьбу. Вскоре показалась ферма невдалеке от которой стоял дом. Она внимательно изучила вид и украдкой взглянула на Эда. Он смотрел в пространство тупым, ничего не выражающим взглядом.
– Совсем не к чему строить из себя идиота, – сказала она. – Я отлично знаю, что это не то, здесь нет леса.
– Вот и вся благодарность за честное исполнение данного обещания, – прошептал он.
Обоим стало еще веселее.
– Эд, – закричала она, – останови лошадь. Смотри, вот весна.
Он увидел куст весь покрытый почками, выпрыгнул из повозки и нарезал ей целый пук ветвей своим огромным складным ножом. Ветки он передал ей. Такие эпизоды юности не забываются и в преклонных годах. Она заглянула ему в глаза и улыбнулась. Спустя минуту её руки, складывавшие ветви в букет, задрожали. Его глаза ясно сказали ей: – «Это букет для невесты».
Она осторожно положила его себе на колени и закрыла глаза. Ей не хотелось думать, – она была счастлива и не хотела думать.
Адамс задумался. Как она послушно и покорно следовала за ним до тех пор, пока он не давал ей понять, чего он от неё хочет. Что это – любовь или гипнотизм? Он не мог откровенно высказаться перед этой девушкой, а в его помыслах не было ничего дурного. – Знание порождает невинность, – думал он. – Скромность – одно притворство. Чтобы сохранить свою невинность, мы должны понимать жизнь. Но откуда же могла Лу взят это понимание? Мисстрисс Сторс совершенно не знала жизни в её высших проявлениях и знакомила свою дочь только с её декорациями, с мишурою.
Адамс понимал, что Лу и Дора одинаково нуждаются в нем и что он обязан молчать и не раскрывать истины своей невесте, если намерен до конца исполнить свой долг.
Раздавшийся рядом с ним вздох, вывел Адамса из его глубокой задумчивости. Он повернулся к Лу, которая примостилась поудобнее в своем уголку и заснула. Лошадь еле плелась, её голова опускалась все ниже и ниже, возница также дремал.