<p>
– Господи, нет, – Шелия, скосившая было взгляд на соседнюю лежанку, поморщилась. – Ребята, серьёзно?
«Ребята», к которым обращалась старшая Линч, ничего не ответили. Оно и не удивительно – она бы на их месте, наверное, тоже ничего не ответила.
То, что она не была бы на их месте, потому что чувство такта у неё не отсутствует напрочь – это уже другая, менее интересная история.
– Блядь, дайте мне просто абзац дочитать, – Шелия с трудом удержалась от шипения. – Один абзац, и я уйду, слышишь меня, Силерат, вынь руку из её трусов, я уже почти ушла!
Блондин отрывается от Титании и обращается к Шелии белозубой виноватой улыбкой. Может быть, именно потому, что воин умеет так улыбаться, она всё ещё его не убила.
Прецеденты были, желание тоже, но он вот, на Титанийской кровати. Живой и здоровый – где его рука, все уже поняли.
Шелия трясёт головой, закидывает в пакет пару страшно нужных вещей вроде книги и расчёски, и гордо утопывает из своей палатки в майоровскую.
Титания, кстати, за всё это время не произносит ни слова.
***
– Если бы они попросили меня выйти, – Шелия то ли ворчит, то ли урчит от того, что Румменигге отвлечённо гладит её по колену. – Я бы так не злилась!
Майор её, может быть, даже не слушает, ей в голову проверить не приходит. Да и это как раз тот случай, когда «быть услышанной» куда менее важно, чем «говорить».
И она – говорит. О том, что блядь, лягте мне на голову и там потрахайтесь, о том что нет, конечно, она никому из них не чужая, да и про их отношения иногда кажется, что знаешь больше, чем они сами, но помимо всего этого – она же всё-таки человек!
– Я беременна, – вдруг выдаёт Шелия тем же тоном, скашивая суженные от злости глаза на Маркса.
– А я акваланг, – отзывается он ей в тон. – Я слышал всё, что ты сказала.
Она кусает губу, а потом, недолго думая, его и за голое плечо.
Румменигге дёргается и смеривает её неодобрительным взглядом.
– Я отчёты хотел досмотреть, – говорит перед тем, как уложить её на стол.
– Потом досмотришь, – у неё волосы рыжие и колечками у самых висков, а улыбка и наглая, и злая. – Они не убегут, а я могу убежать.
– Нет, – он наваливается, сжимает ногами её бёдра и наклоняется, чтобы поцеловать куда-то чуть ниже уха. – Не убежишь.
Шелия смеётся и льнёт к нему.
***
Шелия сидит у него до вечера, берёт на себя часть майорской работы – это только из-за того, что я отняла у тебя время! – но спать уходит обратно в свою палатку, и когда она возвращается, когда снаружи из-за туч, закрывающих небо, хоть глаз выколи, Силерата уже нет.
В палатке тускло мерцает свечка, огонёк отражается в стёклах очков Титании, которая что-то читает.
– Ток не плачь, – Шелия поднимает руки вверх, показывая, что пришла с миром. – Но ты меня достала.
Тия поднимает голову, а потом хлопает по покрывалу рядом с собой, и старшая Линч, немного подумав, всё-таки садится рядом.
– Это было некрасиво, – говорит она серьёзно и обиженно. Обида сейчас деланая, потому что Шелия умеет быстро успокаиваться даже тогда, когда хочется взять меч и покромсать на лоскуты всё и всех вокруг. Обида сейчас деланая, стёкла очков блестят, и глаз за ними не видно, но вот улыбка уголками губ на бледном лице проглядывается.
– Задуй свечку, – говорит Титания вместо чего бы там она не должна была сказать.
Шелия вздыхает и поворачивается, но свечку тушит двумя пальцами.
Короткое шипение – и палатка погружается в темноту.
Короткий вздох – и Титания подминает Шелию под себя, сжимая бёдрами её бёдра.
– А может, – она наклоняется к уху, потому что Линч ведёт от горячего дыхания. Она вообще одна сплошная эрогенная зона – укуси за плечо, и она захнычет как девчонка.
Титании это кажется забавным: что волевой капитан Линч, который способен держать себя в руках в практически любой ситуации, ёрзает под ней и хнычет, если к ней прикасаться там, где ей нравится.
Шелии нравится много где – вот плечи, вот уши, вот кончиками пальцев по спине, вот ключицы, Титания проводит по одной ключице ногтём, и Линч выгибает в позвоночнике так, как будто они на обряде экзорцизма.