Горас молчал, не удостаивая лиса ответом.
— Ты ведь совсем больной, — продолжал Длиннозуб. — А внизу тепло, можно отдохнуть, растянуться на мягкой койке.
Горас молчал, но унять дрожь не мог.
— Здесь, на палубе, холодно и неуютно, — вкрадчиво продолжал Виска. — Хочешь есть? У нас много еды, питья. — Никакой реакции. Виска поднялся.
— Я здесь капитан, ты мне только скажи, и все у тебя сразу появится. Щедрый я, правда?
Горас даже глаз не открыл.
Виска запахнулся в плащ.
— Ох, замерз я; пойду согреюсь. А ты никуда не уйдешь отсюда, Каменнолобый. Рано или поздно сообразишь, заговоришь. А не сообразишь — подохнешь здесь, у мачты.
Виска не ушел в свою каюту. Вместо этого он спустился под палубу, в общий кубрик. Он бросил линек Коджу, и тот его ловко поймал на лету.
— Продолжить, кэп?
Капитан уселся за стол команды.
— Нет, на сегодня с него хватит. Потом, попозже.
Коренастый хорек Гривел прокомментировал высказывание капитана:
— Этот полосатый уже почти подох, его и насмерть захлестать недолго, ежели меня спросить…
Виска нежно улыбнулся Гривелу:
— А я тебя забыл спросить, да?
Улыбка Виски Длиннозуба — предвестница бед. Гривел ничего больше не сказал и отступил подальше от капитана.
Виска встал, не сводя взгляда с Гривела, но уже не улыбаясь:
— Я решу, что сделать с полосатой собакой. Каменная Башка — зверь молодой, сильный. Ему поголодать — большого вреда не будет. Погодите, я его еще заставлю думать по-моему. И любого другого. Так, Гривел?
Гривел избегал поднимать взгляд на капитана.
— Точно, кэп, точно, как скажешь, кто ж спорит…
Неожиданным ударом в зубы Виска прервал Гривела. Поток согласия, изливавшийся из рта хорька, сменился каплями крови, оросившими палубу, на которую он рухнул.
Виска усмехнулся:
— Бедняга Гривел, прохудился, закапало из него, ежели меня спросить…
Он оглядел присутствующих подозрительным взглядом. Все тут же дружно заржали, выражая полный восторг остроумием капитана. Виска поднял лапу, приказывая замолчать, и распорядился:
— Жрать всем на верхней палубе. Усядетесь так, чтобы полосатый видел. Жратву расхваливать, чтоб у него аппетит появился. Кодж, следи за ним. В случае чего, я в своей каюте.
Виска направился к выходу. Подождав, пока за ним закроется дверь, Гривел поднялся на лапы. Большая, жирная крыса Фирог предостерегающе приложила лапу к губам.
Кодж направился к двери вслед за капитаном:
— Пойду погляжу, чем полосатый занимается.
Все понимали, что Кодж с братом заодно, и при нем высказываться остерегались. Однако, как только он вышел, Гривел выплюнул кровь себе под ноги.
— Видали, как он меня? А за что? Что я такого сказал?
Фирог тут же подхватил:
— Да иной раз и говорить ничего не надо, глянь не так — и сразу в зубы. Не дело это, братцы!
— А к чему мы потратили целый сезон на эти голые Северные острова? — Гривел уже не скрывал недовольства капитаном.
Команда горестно закивала и закряхтела.
— Пара мешков зерна да овощей, — подключился Фирог. — Ха, да чокнутая полосатая собака. На юге хоть теплее.
— Были, должно быть, у кэпа какие-то мысли, — возразил поджарый кунь Сники. — Да и от Северных островов мы уже ушли.
— Но курс держим не к Южным. Зуб даю, цель наша — Западное побережье, и можете сообразить, что это значит.
Фирог с размаху всадил нож в столешницу.
— Точное дело, Виска вздумал взяться за то, на чем Диковихрь погорел. Рвется скинуть барсука и стать королем его горы.
— Лучше гора, чем всю жизнь болтаться в этом корыте да в нем же потонуть, — пожал плечами Сники.
Гривел стукнул Сники по голове, ударил его мордой о стол и поволок к двери. Распахнув дверь, он швырнул полуоглушенную куницу на палубу и проворчал, склонившись над ней:
— Хочешь сдохнуть, чтобы Виске хорошо жилось? А я не желаю. И запомни, тварь, пикнешь — дня не проживешь.
Он захлопнул дверь и повернулся к остальным:
— Будет знать, придурок, я его как следует предупредил. Не верю я этой капитанской шестерке.
Черная крыса Дерджи покачал головой:
— Не дело это. Он же стукач, сейчас очухается, поползет к Виске. И мы покойники.
Фирог вытащил нож из стола.
— Не очухается. И никуда больше не поползет. Я позабочусь.
Ближе к вечеру тучи все так же висели над морем, но ветер ослаб и едва наполнял парус. Горас неподвижно сидел у мачты. Морская болезнь отступила, боль в голове тоже утихла. Никто его не беспокоил, хотя он неоднократно замечал любопытные взгляды, а Кодж чуть ли не постоянно следил за ним издали.