Так что многое вспомнил я, пока мой гость молчанкой забавлялся. Молчит, а глаз с меня не спускает, пугает, значит. Наконец бровь одну рыжеватую вверх поднял, заговорил. Хоть и не чисто по-русски, однако понять можно.
— Ты есть староста? — спрашивает.
Отвечаю, как положено:
— Точно так, господин офицер. Я есть староста, по фамилии Андрей Петрович Правдин.
— Сообщай, староста, кто есть опасно больной в ваша деревня?
— Слава богу, — отвечаю, — все здоровы, только малость с голоду отощали.
А он:
— Думай хорошо. Говори скоро. Сколько есть в ваша деревня баба унд киндер, дети?
Отвечаю по-военному:
— В нашей деревне на сегодняшний день числится тридцать четыре бабы и девять ребятишек несовершеннолетнего возраста. Сейчас представлю список наличных жителей.
Встал я на скамью, достал из-за иконы лист с печатью, на листе все наши жители переписаны.
Немец список взял и опять за свое:
— Кто из бабы или дети есть сильно болен, кому надо делать операций?
А я свое:
— Все живы-здоровы, операций не требуется.
Тогда он губами этак вроде улыбки изобразил на своем щекастом лице и новый вопрос задает:
— Кто в деревня есть посторонний?
— Нету, — отвечаю, — посторонних. У меня все по закону, все в соответствии!
Тут он погладил свою кобуру, вроде как приласкал, и снова:
— Нет посторонних? А доктор? В какой изба находится фрау доктор? Даю предупреждений: за обман тебе будет повешение. В какой изба есть доктор, кто есть болен?
Вижу, дело невеселое! Крещусь на икону и сам слышу, как голос мой дрожит:
— Господь правду видит! Не знаю, про что говорите, господин офицер. У нас кто заболеет — сам травкой лечится…
Он губами пожевал, что-то бормотнул по-немецки, потом говорит:
— Выходи из дом вон!
Вышли мы из дома — телега на старом месте. К оглобле сено привязано, и лошадка то сено не спеша хрумкает. Телега, значит, на месте, а полицаев нет. Я глазами в одну сторону, в другую — и все понял. С того проклятого дня августа сорок первого года в Липицах наших после пожара только на единственной улице избы остались, да и то — по одной стороне. Сейчас это для полицаев куда как хорошо было! Один стал в начале улицы, другой в конце. И все! На запоре улица! «А где ж, — гадаю, — третий полицай?» Смекнул: на задах караулит, чтобы кто из баб огородами не ушел.
«Что, — думаю, — дальше будет?» А дальше — слышу грузовик где-то фурчит. Оглянуться не успел — подкатил грузовик к телеге. Полна машина солдат. Тут очкастый гаркнул им что-то по-своему, все солдаты с машины попрыгали и — по избам! Опять меж лопаток пупырышки у меня забегали, да и ноги вроде как без костей стали — подгибаются.
Чтоб долго не тянуть, скажу — прочесали немцы все избы, и на чердаки заглянули, и в сараи, и в подпол лазали, и на сеновалах все вилами истыкали, огороды обшарили, а потом выгнали всех баб из домов и построили в одну шеренгу перед телегой. А у телеги полицаи и сам господин обер-лейтенант список в руках держит и опять вроде улыбки губами изображает. Потом оперся на телегу и кобуру поглаживает. Это, видать, у него привычка такая.
4. Снова рассказывает обер-лейтенант Боргман
Все шло по намеченному плану, я все точно рассчитал. Машина с зондеркомандой прибыла минута в минуту.
И вот предо мною стоят все бабы из этой деревни. Я пересчитал их. Итог сошелся со списком. Налицо тридцать четыре бабы. Я рассуждал логично, как учил меня мой шеф. Передо мною стоят тридцать четыре бабы. Но Мне известно, что здесь, в Липицах, находится жена генерала Карева. Значит, их должно быть тридцать пять. Напрашивается вывод: либо Карева успела скрыться, либо одна из липецких баб ушла рано утром в соседнюю деревню или в лес за грибами, а генеральша Карева преспокойно стоит передо мной, изображая деревенскую бабу. Я был склонен принять этот вариант. У Каревой не было возможности скрыться: мы появились в деревне неожиданно, полицаи немедленно замкнули улицу с обеих сторон, когда и как она могла скрыться? Нет, Карева стоит сейчас в этой шеренге, и моя задача ясна: обнаружить ее среди тридцати четырех грязных русских баб.
Я посмотрел на старосту и сразу заметил, что он испуган. Мне даже стало весело: неужели этот старик надеется меня провести? Он-то отлично знает, что Карева здесь. Что ж, он получит то, что заслужил, — будет болтаться на перекладине собственных ворот!
Я начал с того, что приказал каждой бабе пройти мимо меня, ведь походка может сказать о человеке много. Интеллигентная женщина, не знающая физического труда, ходит совсем не так, как деревенская баба. Я не сомневался, что походка выдаст Кареву.