— Воскин, брезент сюда. Быстрее, быстрее! Не копайся… телок…
Воскин расстелил на земле брезент, завязав на концах узлы, чтоб удобнее было нести.
Женьку осторожно положили на исклеванное осколками полотнище. Рядом положили запыленный планшет и изуродованный, расплющенный бинокль, которые подобрали рядом с погибшим Веткиным.
— Прикрывает отход политрук Сажаев и шесть бойцов, — распоряжался Чечин. — Впереди — Горельский Антон. Лес для него — что дом родной. Раненых и фланги обеспечиваю я.
Когда остатки «полка» скрылись в бескрайних лесах и Женькина батарея тоже исчезла из виду, далеко позади загрохотали разрывы.
— Очухались, идиоты! — сказал Чечин, поддерживая свалившуюся с брезента кудлатую голову Женьки. — Один пацан и хромая команда ишь какого страху нагнали! А мало… Надо бы еще!
Произнес он эти слова, словно оторвали его от нужного, очень важного дела — расквитаться до конца с теми, кто сейчас, наверное, уже безнаказанно орудует на Женькиной батарее.
— А в консерваторию с одним ухом берут? — неожиданно спросил Женька. — Ведь и Бетховен…
— Бредит… — заявил тощий солдат, державший в руках край брезента. — Жар у него. Какого-то Фонховена приплел…
— А фашисты уже далеко? — снова спросил Женька. — Теперь мне почему-то страшно…
— Не егози, — строго проворчал солдат. — Плевали мы на немцев! Сам видишь: отходим организованно, и знамя при себе, и все прочее, что полагается, тоже при себе…
Женька порывался встать.
— Да лежи ты! — прикрикнул Чечин. — Отойдешь малость — сами сбросим.
Под ногами солдат похрустывал сухой валежник. Женька украдкой посматривал на Чечина, на его пропитавшийся кровью бинт, на взмокшие спины солдат.
— А я ведь солгал вам… — едва слышно промолвил Женька. — Никакой я не артиллерист… Я… я из музвзвода… Обыкновенный капельдудкин, как говорил Веткин. И как это здорово угадал он — капельдудкин… Чудно!
Чечин поперхнулся дымом.
— Ничего чудного, — сказал он через некоторое время. — Веткин в людях разбирался. Мужик мудрый… И вовсе не старик. Рано посеребрило…
Где-то впереди тяжело ухало, а у самых дальних вершин сновали, как растревоженные шмели, черные самолеты.
Женька прислушался, сказал:
— Наши бьют. Тяжелыми…
ЯКОВ ДЛУГОЛЕНСКИЙ
СМЕЛЫЕ ЛЮДИ — ПЕХОТА
Как мы друг друга звали
Когда я служил в армии, были у нас солдаты с самыми удивительными и прекрасными фамилиями.
Например: Володя Московский.
Мы его звали:
— Эй, Москва!
И Володе, конечно, было очень приятно.
Был Храбров — человек с очень солдатской фамилией; ведь известно: все солдаты — храбрые люди.
И даже был Нахимов, мы его звали Адмирал, в честь знаменитого флотоводца адмирала Нахимова. И хотя нашему Нахимову следовало служить, конечно же, среди моряков, его почему-то направили к нам, в пехоту.
Был человек с энергичной и решительной фамилией Пистолетов, мы его звали просто: Пистолет.
И был Ваня Дудкин.
— Дудкин…
— Дудочкин…
— Дударь… — звали мы его.
И думали, что это очень остроумно. А на самом деле это было совсем не остроумно. Потому что есть люди с еще более смешными фамилиями, и это очень хорошие и прекрасные люди.
Но мы служили в армии первый год и еще не знали этого.
Смелые люди — пехота
Летние солдатские лагеря с пионерскими лагерями ничего общего не имеют. В солдатских проходят военную науку: учатся стрелять, ходить в атаки, ползать по-пластунски, рыть траншеи, хорошо бегать, петь песни, резать колючую проволоку штыком или специальными ножницами и еще много-много чему — важному и полезному.
Кроме нас, пехотинцев, были в лагере и другие солдаты: артиллеристы, саперы, десантники, танкисты, разведчики — почти все, кроме моряков. Потому что морякам нужно море, а нам море не нужно.
Особенно, конечно, уважали десантников. Что говорить — смелые люди! В любую погоду, днем и ночью, летом и зимой, готовы они были прыгать с парашютом в тыл врага.
И хотя никаких таких врагов у нас в лагере не было, десантники все равно собой очень гордились.
Вот однажды встречаем мы десантников. Они идут из столовой. И хотя идут они из обыкновенной столовой, им все равно кажется, будто выполняли они ответственное и секретное задание. Им это кажется, и они задаются:
— Как живете, пехота?
Мы говорим:
— Ничего живем. А вы?
— Прекрасно, — отвечают десантники и снова нас спрашивают: — А смелые среди вас есть?