— Ну, герой! — расхохотался тот. — В рюхи играешь?
Санька, помедлив, кивнул. Драться с этим парнем, пожалуй, не с руки: больно здоров, а в рюхи Санька его обставит.
— Может, покидаем? — как-то застенчиво спросил парень и оглянулся на окна штабного дома.
«Боится…» — подумал Санька и не без ехидства заметил:
— Чего оглядываешься? Ускакал ваш главный?
— Это ты в самую точку! — улыбнулся парень. — С ним, брат, не шути!
— А почему у него кожа на штанах пришита? — вмешался Сергунька. — Материи не хватило?
Ямочки на щеках парня задрожали. Он прижал к себе Сергуньку и, захлебываясь от смеха, объяснил:
— Он, понимаешь, кожу очень обожает! Чтоб скрипело все на нем! А штанов кожаных найти не может. Во сне они ему снятся! Вот он заплатки и нашил. Леи — у кавалеристов называются.
— Конь у него! — вздохнул Санька и покосился на Петьку.
— Ничего конь… — согласился парень. — Только с норовом. «Зверем» кличут!
Санька опять метнул глазом на Петьку и, помрачнев, сказал:
— Играть будем или разговоры разговаривать? Тащи рюхи кто-нибудь!..
Парень в гимнастерке поначалу мазал. Палки были слишком легки для него и летели поверху, не задевая фигур. Санька молча торжествовал. Но вскоре парень наловчился и принялся вышибать одну фигуру за другой. Петька влюбленными глазами смотрел на него и, устанавливая очередную фигуру, восторженно выкрикивал:
— «Бабушка в окошке»! «Письмо»!..
Раз! Нет ни бабушки, ни окошка! Два… Было письмо — и поминай, как звали!
После четвертой партии потный, насупленный Санька бросил палки на траву и, ни к кому не обращаясь, заявил:
— Надоело!
Ребята деликатно молчали, и Санька, чтобы восстановить престиж, небрежно предложил:
— Бабки побросать не желаешь?
— Не умею… — сокрушенно вздохнул парень, лукаво щурясь на Саньку. — Никогда, понимаешь, в руках не держал!
Санька был обезоружен такой откровенностью и решил, в свою очередь, быть великодушным:
— В рюхи ты играть мастак… Но бабки похитрей — это тебе не палками махать!
Парень подтвердил, что махать палками действительно не велика премудрость, чем окончательно расположил к себе Саньку. Они уселись рядом на плетне и завели неторопливый разговор. Санька заявил, что пушка — это не пулемет, и парень согласился с ним. Затем они слегка поспорили о преимуществе русского штыка перед австрийским, и Санька вынужден был признать, что хотя австрийский тесак незаменим в хозяйстве, но трехгранный русский удобней в бою.
— Слушай! — вдруг доверительно обратился к парню Санька. — Можешь за меня с вашим главным поговорить?
— С нами хочешь? — догадливо подхватил парень.
— А что, нельзя?
— Годами не вышел.
— А ты вышел?
— Я, брат, соврал! Прибавил себе малость.
— И я совру.
— Не поверят.
— Тебе поверили?
— Время было такое, что поверили. Теперь, брат, строго!
— Эх!.. — досадливо протянул Санька и отрубил: — Все равно, сбегу!
— Мать у тебя есть? — серьезно спросил парень.
— Есть… — вздохнул Санька. — Сестренка еще…
— У меня тоже — мать и сестренка… — задумался парень и, помолчав, негромко запел:
— Это что за песня такая? — недоуменно взглянул на него Санька.
— Солдатская…
— Какая же она солдатская? Чудной ты!..
— Раз хорошая, значит, солдатская… — медленно, точно повторяя где-то уже слышанные слова, ответил парень.
— Скачет! — закричал вдруг Сергунька. — Этот… В кожаных портках!
Ребята, обгоняя друг друга, бросились к дороге. Санька кинулся было за ними, но, оглянувшись на парня, остановился. Охрипшим вдруг голосом сказал:
— Пойти, что ли, поглядеть?
— А чего ж? — кивнул ему парень. — Сходи…
— Ты тоже топай, — посоветовал Санька. — А то влепят тебе за отлучку!
— И очень даже просто! — нараспев ответил парень и озорно подмигнул Саньке.
Санька перескочил через плетень и побежал к церкви.
Вороной, покрытый хлопьями пены, стоял у крыльца штабного дома. Коновод уже расседлал его, вытирал попоной лоснящиеся бока и спину лошади, неодобрительно качал головой и ворчал в усы.
Ребята, облепившие ограду, выжидающе смотрели на Саньку. Комкая в руках фуражку, он не отрывал глаз от жеребца. Потом, не глядя, кинул фуражку через плечо и решительно направился к крыльцу. Остановившись за спиной коновода, тронул его за рукав.
— Поводить надо коня. В мыло загнали!