Рук откашлялся:
— Мне нужно сказать тебе еще одну вещь. Понимаю, что мы не сможем двигаться дальше, пока я не сделаю этого.
— Хорошо, говори…
— Я хочу попросить у тебя прощения, Никки. Простого «ну, извини» будет мало. Я прошу у тебя прощения. — Он помолчал — то ли давая ей время подумать, то ли подбирая слова, — затем продолжил: — Мы с тобой совсем недавно вместе и пока с этим не сталкивались. Мы встретились уже взрослыми людьми, с прошлым, у каждого из нас карьера, профессия. У обоих. И эта моя поездка… впервые за то время, что мы вместе, ты видишь, какова на самом деле моя работа. У меня есть преимущество: я был рядом с тобой, видел, как ты работаешь, видел твою жизнь. Я занимаюсь журналистскими расследованиями. Чтобы делать свое дело хорошо, мне нужно проводить много времени в местах, куда никто больше не отважится сунуться, в таких условиях, с которыми не станет мириться большинство журналистов. Вот почему со мной нельзя было связаться. Прежде чем уехать, я сказал тебе, что такое возможно. Но это не извиняет меня за то, что я не позвонил тебе, вернувшись в город. Единственное объяснение может показаться жалким, но это действительно правда. Каждый раз, заканчивая очередное расследование, я делаю одно и то же: сплю как убитый, а потом пишу как сумасшедший, в полном одиночестве. Я делал так много лет. Но сейчас… понимаю, что сейчас кое-что изменилось. Я уже не один.
Я с радостью вернулся бы на двадцать четыре часа назад, чтобы все изменить, но это невозможно. Я могу сказать тебе одно: глядя на тебя и видя боль — боль, которую причинил тебе своей бесчувственностью, — я понимаю, что никогда уже не смогу поступить так. — Он снова помолчал и закончил: — Никки, я прошу у тебя прощения. Я был неправ. Мне, правда, очень жаль.
Когда Рук смолк, они некоторое время стояли лицом к лицу, молча глядя друг на друга. Их разделяло меньше метра; он надеялся, что размолвка уже позади, она пыталась решить, как же вести себя дальше. Внезапно какое-то тепло разлилось по телу Никки, и решение пришло само собой. Это тепло овладело ею, теперь оно решало за нее, его уже нельзя было остановить, и «здесь и сейчас» показалось ей более важным и реальным, чем все обиды и подозрения.
Рук почувствовал ее настроение, а может быть, испытывал то же самое. Сейчас это не имело значения, как, впрочем, и то, кто первым сделал шаг навстречу; их губы слились в поцелуе, руки сплелись, они притягивали друг друга ближе и ближе. Не глядя, Никки одной рукой отцепила кобуру и бросила ее на кухонный стол. Рук, не отрываясь от ее губ и крепче прижимая к себе, начал расстегивать блузку Никки.
Когда они наконец разжали объятия, задыхаясь и хватая губами воздух, страсть уже захлестнула их и унесла с собой; казалось, их сердца бились в такт, мужчина и женщина превратились в единое существо, жадное, голодное, охваченное безумным желанием. Отступая назад, Рук начал увлекать ее за собой в спальню. Но Никки на сегодняшней тренировке израсходовала не всю энергию. Она повалила Рука на диван, прыгнула на него, навалилась всей тяжестью. Он обнял ее за талию, притянул к себе. Никки, приподнявшись, начала расстегивать его ремень.
Затем они снова забыли о том, что нужно дышать.
После Никки погрузилась в сон, впервые за восемнадцать часов позволив себе роскошь забыться; она утонула в диванных подушках. Примерно час спустя она проснулась и несколько минут лежала не шевелясь и глядя на Рука, сидевшего за кухонным столом, перед ноутбуком, в рубашке и трусах.
— А я не заметила, как ты встал, — сказала она. — Ты не спал?
— Нервы у меня напряжены, не могу спать. Даже не знаю, в каком я сейчас часовом поясе, все спуталось.
— А секс тебе помогает писать?
— Ну уж точно не мешает. — Он поднял голову от экрана и с ухмылкой обернулся к ней, затем продолжил работу. — На самом деле я ничего не сочиняю, а просто загружаю и сохраняю кое-какие файлы, которые прислал сам себе по почте. Это займет еще пару секс… то есть секунд… Или все-таки… секс?
— Прислал себе по почте? Рук, если тебе одиноко, я всегда могу написать тебе.
Он объяснил, не прекращая стучать по клавишам:
— Я всегда отправляю себе копии документов, которые создаю на айпаде, и заметки со смартфона. Я делаю это на случай, если мой айпад искупается в болоте, а смартфон отнимет какой-нибудь торговец оружием из стран бывшего Восточного блока… или я, как идиот, оставлю его в метро… Моя работа не пропадет. — И он демонстративным жестом дважды стукнул по сенсорной панели. — Готово.
После того как они снова занялись любовью — на этот раз, как ни странно, в спальне, — Хит и Рук лежали в темноте в объятиях друг друга. Струйка пота текла по груди Никки, и она подумала: интересно, чей это пот — его или ее? Чувствуя, как капелька влаги медленно ползет вниз по ее коже, она улыбнулась. После месяца разлуки было так хорошо просто лежать рядом, прижавшись друг к другу, и не знать, чей пот течет по ее телу.
Когда они решили, что уже пора поесть, Никки вслух задала себе вопрос: где поблизости есть ресторан с доставкой после полуночи. Рук уже порылся в своем чемодане и извлек штаны от спортивного костюма.
— Никуда ты не пойдешь, — отрезала она. — По радио сказали, что сегодня ночью будет мороз.
Он ничего не ответил, протянул Никки ее халат и повел на кухню. Открыв дверцу холодильника, он выставил на стол шесть коробок с едой на вынос.
— Рук, откуда это?
— Заехал по дороге в «Суши-Самба». — Он принялся открывать коробки. — Посмотрим, что у нас здесь; вот ролл «Самба парк», «БоБо Бразил», «Грин энви»… — он смолк и замурлыкал, как огромный кот. — А это сашими [30]из тунца.
— О боже, — воскликнула Никки, — и севиче [31]из желтохвоста?
— Разумеется, а как же! Margarita, senorita? [32]
— Si. [33]— Она рассмеялась и подумала, что давно не слышала собственный смех.
Рук поставил на кухонный стол кувшин с коктейлем и, обмакнув в соль два бокала, заговорил:
— Какая злая ирония! Четыре недели я терпел ночные посадки в джунглях, сидя в грузовых отсеках засекреченных самолетов, торчал на границах в лапах коррумпированных пограничников, получал в морду в машине сумасшедшего колумбийского наркобарона от его нанюхавшихся кокаина бандитов — и после всего моя подружка чуть было не прикончила меня в своей квартире!
— Ничего смешного, Рук, я нервничала. Мне кажется, сегодня вечером за мной следили.
— Серьезно? Ты не видела, кто именно?
— Нет. И вообще я в этом не уверена… Возможно, просто показалось.
— Нет, ты уверена, — возразил он. — Может, лучше позвонить Монтрозу?
Еще недавно она поступила бы именно так. Детектив Хит известила бы обо всем своего капитана, затем упрямо отвергала бы предложения отправить патрульную машину к ее парадной, а он все равно прислал бы полицейских. Сегодня она не стала звонить, но не потому, что не была уверена в «хвосте». Хит не доверяла начальнику, поставившему под сомнение ее способность здраво рассуждать и руководить людьми. И еще ей не хотелось просить о чем-либо человека, по отношению к которому у нее возникли подозрения.
— Нет, — ответила она. — Монтроз в последнее время какой-то странный. У нас напряженные отношения.
— Странный? Напряженные отношения? Что происходит?
День выдался тяжелый, а сейчас ей было наконец так хорошо и легко, что она сказала:
— Слишком долго рассказывать. Я от тебя не хочу ничего скрывать, но давай оставим все до завтра, ладно?
— Конечно. — Он поднял бокал. — За воссоединение.
Они чокнулись и принялись маленькими глотками пить коктейль. Вкус «Маргариты» всякий раз напоминал ей об их первой ночи вдвоем — жаркой, душной летней ночи.
30
31