– Кто?
– Буддисты.
– Тибетские? – спросила я.
– Американские.
Я решила показать, что немного смыслю в предмете.
– Я понимаю, а какая школа?
– Pragmatic dharma.
– Что – «прагматик дхарма»?
– Это современная универсальная традиция. Берут из всех систем то, что работает.
– Работает на кого?
– Вот их и спроси, – улыбнулась Со.
– Откуда они?
– Тоже из Bay Area. Ребята загорелые с лимана. Тим говорит, будет очень смешно.
Я, видимо, должна была узнать цитату про лиман, которую Со выделила интонацией, но к своему стыду ничего такого не вспомнила. Все-таки generation gap – это реальность.
– У тебя есть возможность по блату узнать действительно глубокую мудрость, – сказала Со насмешливо. – Такое, что обычным прихожанам не говорят. Не упусти шанс.
От штаба восстания в это утро первый раз не разило марихуаной. Во всяком случае, в коридоре запах еще не чувствовался.
И даже внутри он был умеренный, словно люди здесь курили не для того, чтобы исказить реальность, а лишь пробовали вкус дыма.
Обстановка не изменилась – только вокруг золотого уха на потолке появилась замкнутая в кольцо надпись серебряным маркером:
STONE DANCER STONED ANSWER[2]
которую можно было прочитать еще и так:
DANCER STONED ANSWER STONE[3]
Глубоко. Нет, правда. Риальне круто.
С гостями спустился пообщаться сам Тим – он тоже был в каюте. Это впечатляло. Майкл и Сара сидели у стены, как в кинозале. Раджива не было. Он индус, догадалась я – что ему Будда. Подумаешь, инкарнация Вишну.
Гостей было трое. В центре комнаты на подушках сидела бодрая загорелая старушка с бильярдно выбритой головой и аккуратно подстриженной седой бородкой (бородатых женщин я уже видела, но вот седобородых не приходилось). На ней было женское платье, и я подумала, что так мог бы выглядеть вставший на трансгендерный путь Троцкий.
Вторым гостем был мужик лет шестидесяти с длинным седым пони-тэйлом, в джинсах и белой майке с надписью «WHITE FACE, BLACK HEART»[4] (как я поняла, что-то вроде компьютерного «Intel inside», только применительно к расовому вопросу).
На его руках темнели этнические индейские татухи, сделанные, видимо, еще в те времена, когда за культурную апроприацию в Америке не карали. Он был большим и излучал не то чтобы угрозу, но… В общем, все то, что излучает сильное, крупное и немного напуганное белое мужское тело в эпоху BLM-капитализма[5].
Третий, симпатичный очкарик моего примерно возраста в пляжной рубахе и шортах, сидел в уголке. Он, как я догадалась, был чем-то вроде падавана у первых двух.
Старушка подняла на меня острые голубые глаза и представилась:
– Кендра.
Я все-таки была не до конца уверена, что это старушка, а не старичок.
– Саша, – ответила я. – Я не расслышала – Кендро?
– Кендра, – повторила старушка и поглядела на падавана.
– Кендра Форк, – сказал падаван, – and the pronouns are she/her[6]. Кендра – первая в Америке трансгендерная архатка.
– Wow, – повторила я восторженно. – First US transgender she-arahant!
Нельзя сказать, чтобы я полностью поняла этот титул.
Старушка помахала мне рукой, как Сталин с мавзолея. Похоже, она привыкла к направленному на нее уважительному вниманию.
– А что такое «архатка»? – спросила я.
Кендра посмотрела на меня так, словно я сказала n-слово.
– То же самое, что «архат».
– А что значит «архат»?
– Это почитай в «Википедии», – ответила Кендра. – Долго объяснять.
– Винсент Вулф, – представился мужик с пони-тэйлом. – Просто Винс. My pronouns are he/his. Я учитель медитации из дхарма-коллектива в Сан-Франциско.
Он так и сказал – «dharma collective»: коллективизация наконец добралась и до Оклахомщины с Айовщиной. Видимо, немец, решила я. Это ведь немецкая фамилия? Он действительно походил на большого улыбчивого волка, прижившегося среди людей – и даже подобравшего себе человеческие местоимения.
– Саша, – повторила я виновато и присела на подушки в уважительном отдалении – но достаточно близко, чтобы слышать разговор.
Мне – далеко не в первый раз в жизни – сделалось обидно, что я ничего не могу добавить к имени «Саша», кроме женских местоимений (причем из боязни показаться банальной в таком разностороннем обществе я не решилась даже на это). Надо ведь что-то из себя представлять к тридцати годам.
Все московские знакомые кем-то стали: учитель йоги, музыкант, художница, закладчик, содержанка, содержанка, еще одна содержанка…
6
Перед общением с персоной неопределенного гендера в woke-кругах принято узнавать их персональные местоимения