А мантикора тут же устремилась в образовавшуюся брешь. Сразу с десяток щупалец потянулись к ним, но Азаил знал свое дело, совершая умопомрачительные виражи вниз, вверх, влево, вправо, опять вниз… Принца болтало как тряпичную игрушку и если б не предусмотрительно наложенное на него заклинание, он раз десять бы сорвался в пропасть. А Лили только торжествующе, демонически смеялась, и от ее смеха у Принца леденела в жилах кровь.
Последний вираж, и Азаил, прорвав кольцо эфирных спрутов, вырвался на свободу, а сами спруты стали рваться на куски от попадавших в них снарядов, предназначавшимся беглецам.
Золотой Чертог был уже совсем рядом, невооруженным глазом можно было увидеть то самое плато на вершине Самой Высокой Горы, где стояла Золотая Башня.
Но не тут–то было! У самого плато уже стояла целая армия фей, держащих друг друга за руки, как в каком–то чудовищном смертоносном хороводе, а среди них – сама Триединая Премудрость собственной персоной.
Мантикора всхрапнула от неожиданности, а Лили только громче засмеялась, и ее хохот стал просто безумным:
– Эй, гони, Азаил, гони, ату ее, ату!!! Спускай собак на зверя, пусть бегут! Ату ее, ха–ха–ха!
И мантикора с решимостью отчаянного безумца устремилась прямо в центр цепи, на Триединую Премудрость… и остановить ее, казалось, уже было невозможно…
Принц выглянул из–за плеча Лили и увидел Их – три бесстрастных, возвышенно благородных и по–королевски величественных Лика с золотыми обручами на головах – они смотрели гордо, спокойно и решительно прямо на них. А Лили заводилась еще больше, все ее тело тряслось от безумного и страшного смеха.
А еще Принц увидел Ее… свою Фею. Она стояла справа от Премудрости в цепи. Ее лицо было бледно, веки опухли от слез, а глаза… Нет, Принц не мог в них смотреть, это было слишком… Не мог…
– Остановись, безумная! – закричала во весь голос Фея. – Отдай мне моего Принца!
Но ответом ей был лишь безумный смех колдуньи.
Ее тоненький пальчик указал на Премудрость.
– Ату, Азаил, ату ее!
И ТОГДА ФЕИ НАНЕСЛИ УДАР!
Чудовищное огненное облако, образовавшееся из тысяч огненных нитей, стремительно полетело навстречу беглецам, грозя во мгновение ока распылись их на кварки. Спастись от такого удара было невозможно – в считанные доли мгновения, которые казалось, превратились в вечность, это поняли сразу все – и Азаил, и Лили, и даже Принц.
Но тут произошло нечто невообразимое, то, что потом, спустя многие годы, Принц и сам мне не мог толком объяснить.
Вдруг между огненным облаком и мантикорой встал какой–то колоссальный человек, весь вылитый из слепящего огня, с огромными крыльями, напоминавшими скорее языки пламени, огненным мечом и щитом. У этого человека не было лица. Он был весь словно соткан из огня.
Он поднял свой меч и свой щит – огненное облако ударило в щит и остановилось, затем последовал удар по облаку мечом – и оно распалось на миллиарды огненных искр, которые упали на дно Ущелья. И в тот же миг солнечный колосс исчез, как будто его и не было.
А мантикора, как ни в чем не бывало, пролетела над магической цепью фей и оказалось в безопасности, защищенная щитом из тысяч магических зеркал, готовых спалить любого чужака, который осмелится пересечь незримую черту
Мантикора камнем упала на лужайку, прямо возле врат Золотого Чертога. Принц мешком свалился с ее спины, тяжело и хрипло дыша, весь мокрый от пота. В таком же состоянии была и Лили. Да и мантикора, вывалив свой длинный розовый язык из пасти, была не в лучшем состоянии.
А феи, как стая рассерженных пчел из растревоженного улья, роями летали вокруг, не в силах перешагнуть невидимую границу владений Непобедимого Солнца, тщетно посылая проклятия по адресу ускользнувших из рук беглецов. И лишь одна из них порхала неподвижно. Было видно, как она скрестила руки на груди и смотрела в одну точку – туда, где лежал, не в силах придти в себя от кошмарной гонки, задыхающийся Принц. И еле заметным движением она послала ему воздушный поцелуй.
4.
Первый день Лили и Принц отсыпались, благо, что за неприкосновенностью границ Золотого Чертога следить не было необходимости. Все колдовские зеркала автоматически настроены на поражение любого чужака отраженной в триллионы крат солнечной энергией. Так что возможность фронтальных атак на цитадель Непобедимого Солнца была полностью исключена.
А на второй день Принц нигде не мог отыскать Лили. Впрочем, он этому совершенно не удивился. Она имела свойство внезапно пропадать и внезапно появляться, и он к этому привык.
Но когда он не нашел ее и на третий день, Принц изрядно забеспокоился. Он обыскал все залы и комнаты Чертога, зашел даже в секретную лабораторию, но Лили нигде не было. Тогда он вышел в Золотой Сад, чтобы подышать свежим воздухом и тут, в самом конце Аллеи Влюбленных, он ее и нашел.
Лили не скрывалась. Она сидела на скамейке спиной к Принцу и что–то тихо напевала себе под нос, какую–то детскую песенку, перебирая в своих тонких миниатюрных ручках золотые листья. Рядом болтали золотые попугаи и мартышки, но Лили не обращала на них внимания – она только перебирала листья и пела… что–то нежное, детское и умилительное.
Принцу стало не по себе. У него даже мелькнула мысль о том, а не сошла ли Лили с ума от последних событий?
Он едва не на цыпочках подошел поближе, не желая себя обнаружить, но Лили, не оборачиваясь, сказала:
– Я рада тебя видеть, дорогой. Хорошо ли ты провел эти дни без меня? Не скучал ли? – в ее голосе он больше не слышал ни насмешки, ни иронии, одну только нежность.
– Лили, я не понимаю, почему ты от меня прячешься уже четвертый день подряд? Может, я обидел тебя?
– Да нет, дорогой, – все так же, не поворачиваясь к нему лицом, ответила Лили. – Ты здесь не причем. Это я боялась быть слишком навязчивой…
На этот раз Принц не выдержал.
– Ну, все хватит! Я больше так не могу! – он решительно подошел к Лили, взял ее за руку, притянул легкое, воздушное тело феи к себе и крепко обнял. Она не противилась, безвольно и мягко, словно тряпичная кукла, прильнув к нему.
Но едва лишь Принц обнял Лили, как почувствовал что–то странное. Как будто в него что–то уперлось – твердое и упругое – в его живот.
Он тут же отстранился от Лили и посмотрел вниз… От удивления у него закружилась голова, он почувствовал себя дурно.
У Лили был виден довольно объемный живот, выпирающий из–под тонкой золотистой шелковой туники. Даже ремня с эмблемой солнца, который всегда скреплял тунику на тонкой таллии Лили, теперь не было, чтобы не стеснять живот.
– Ч–что это? – указывая дрожащим пальцем на живот, еле слышно прошептал Принц.
Лили тут же вышла из задумчиво печального состояния, в котором до сих пор пребывала, моментально превратившись в ту, прежнюю, Лили, какой она была всего четыре дня назад. На ее устах зазмеилась язвительная улыбка, взгляд стал стальным и холодным:
– А как ты думаешь? Или ты забыл, что мы с тобой делали на «Каменном Зубе»?
Принц тут же покраснел как рак и уставился на кончики своих сандалий. Некоторое время ему не хватало дыхания, и он открытым ртом захватывал воздух, как рыба, выброшенная на берег, не в силах произнести ни слова. Лили же испытывающе смотрела на него, слегка прищурив глаза, с легкой издевательской улыбкой, как бы говоря этим: «Ну что ты теперь на это ответишь, папаша?»