5.Настоящие герои
Римский император Марк Ульпий Траян прибыл в расположение своих войск на границе с Дакией. В огромном императорском шатре толпился народ. Он занял своё место в центре, на троне, окружённый помощниками и советниками: сенаторами в белых тогах с красной окаёмкой и военными, из старших чинов. С докладом о ходе подготовки кампании пришли легаты, трибуны и префекты лагерей. Среди сенаторов был и Публий, а при нём, в качестве секретаря, Лукреций.
Траяну шёл уже пятьдесят второй год. Он прославился как выдающийся полководец и пользовался популярностью среди легионеров. Собственно, в ту эпоху люди часто приходили к власти, опираясь именно на военную силу.
Рассматривая и слушая его, Лукреций подумал о том, что нынешнего владыку Рима отличал очень взвешенный и рассудительный характер. На нагрудной пластине позолоченного анатомического панциря Траяна, из-под которого выглядывали кожаные птеригии, отделанные серебром, Лукреций заметил изображение двух крылатых людей. Каждый из них приносил в жертву быка, поставив одну ногу на спину животного, задрав ему рукой морду кверху, и пронзая горло коротким мечом. "Наш император прошёл посвящение в мистерии Митры", - подумал он.
Один из легатов, командир легиона, расположенного у моста через Данубий, докладывал Траяну о недавних событиях.
-То, что ты мне сейчас рассказал, достойно быть помещённым в анналы истории! - одобрительно заметил Траян. - Какую блестящую победу одержали наши доблестные воины в самом первом же бою с варварами! Это хороший знак! Боги на нашей стороне! Мы поставим павшим героям статую на Форуме, в Риме. На её пьедестале наши лучшие резчики по камню высекут имена этих легионеров!
-Можно ещё сочинить какой-нибудь панегирик, прославляющий силу, мужество и доблесть римских воинов, - вставил реплику один из сенаторов. - И добавить его на пьедестал.
-А что, мысль хорошая, мне нравится! - заметил одобрительно Траян.
-Мой секретарь, Лукреций, мог бы написать такой стих, - предложил сенатор Публий.
-Почему бы и нет? - согласился император, и лёгким кивком головы подозвал к себе Лукреция. А потом спросил у легата:
-Как ты говоришь, зовут того примипила, командира сдвоенной центурии?
-Его зовут Тиберий.
-Где он сейчас?
-В госпитале. Раны залечивает.
-Ступай, Лукреций, найди Тиберия, и расспроси его хорошенько о том бое, в маленькой деревне, высоко в горах. И отнесись серьёзно и ответственно к тому, что напишешь. Я лично буду редактировать этот текст!
-Слава Цезарю! - ответил ему Лукреций, и вышел из шатра.
-Слава непобедимому солнцу! - звучали хвалебные крики в адрес Траяна у него за спиной.
Когда Лукреций вышел, один из сенаторов, обратился к императору с такими словами:
-Я думаю, Цезарь Траян, нам не стоит тратиться на такую статую. Одной поэмы будет достаточно.
-Почему? - поинтересовался император.
-Потому что война эта будет трудной, мы неизбежно будем нести потери, и со временем на форуме просто негде будет ставить такие монументы. Вместо этого, одержав победу, мы лучше возведём один общий памятник, больших размеров, прославляющий и тебя, Траян, и всех наших солдат.
-Ты правильно рассуждаешь! - согласился с ним император. - Так мы и сделаем!
Походный госпиталь представлял собой небольшую палатку, внутри которой на довольно жёстких ложах-клиниях разместили раненых бойцов. Лукреций спросил кто из них примипил именем Тиберий. Один из легионеров показал ему на кушетку, где лежал человек, с перевязанным бедром и плечом, через бинты проступали бурые пятна засохшей крови. Ещё одна полоска ткани была у него на лице.
Лукреций подошёл к нему, поприветствовал, представился. Поинтересовался здоровьем раненого центуриона. Тот ответил ему, что жить можно. Потом Лукреций придвинул небольшой складной стул с матерчатым верхом, уселся на него, достал свои письменные принадлежности, и объяснил суть дела, с которым пришёл.
-А, вот оно что! - протянул Тиберий. - Нечего мне тебе рассказывать, Лукреций.
-Как это: "нечего"? Ваш небольшой отряд выиграл самую первую битву в этой войне! Вы все - настоящие герои!
-Лукреций, иди, расспроси кого-нибудь другого. А меня оставь в покое, - устало ответил ему Тиберий, и отвернулся к стене палатки.
-Послушай Тиберий! Мне сам император Траян дал это поручение! Я должен знать правду о том бое! И написать поэму, что само по себе довольно непросто!
-Непросто, говоришь, поэмы писать...- задумчиво произнёс центурион. - А что до правды, Лукреций...Кому она надо, вообще, эта правда? Сочини что-то героическое сам - всего и делов...
Лукреций опешил от такого поворота событий. Он немного помолчал, выдержав паузу, а потом спросил, обдумав что-то:
-Почему ты не хочешь говорить об этой битве, Тиберий? Что там было, на самом деле?
-Просто всё было, - начал наконец объяснять ему Тиберий, всё так же лёжа лицом к матерчатой стене палатки. - Мои люди, человек сто семьдесят, горели желанием сразиться с даками. Мы начали штурм селения, не дождавшись подхода основных сил. И попали в засаду. Даки разделились на два отряда. Одни спрятались в хижинах, и ждали, пока мы войдём в селение. А другие затаились неподалёку. Мы сами залезли в капкан. И когда он захлопнулся, стало ясно, что их в два-три раза больше чем нас. Эта маленькая деревня должна была стать для меня и моих людей общей братской могилой...
-А как же вы всё-таки победи...То есть, как же вы всё-таки спаслись оттуда?
-Да никак, - ответил центурион, переворачиваясь на спину, и морщась от боли; Лукреций вскочил со своего стула и помог ему улечься поудобнее. - Нас быстро оттеснили к центральной хижине. Мы заняли там круговую оборону. И рубились с даками, сомкнув щиты и стоя плечом к плечу. Они наседали со всех сторон. Среди наших врагов были несколько человек, хорошо говоривших по-латински. Ими руководил какой-то восточный варвар. Чернявый такой. Наверное, это были наши перебежчики.
-Что было дальше, Тиберий?
-Мои люди падали на землю один за другим. Нас становилось всё меньше и меньше. Уцелело десятка три человек. Мы еле держались на ногах. Под конец, дакам приходилось биться с нами, стоя прямо на трупах своих людей, сражённых нашими мечами...Один из них, в бронзовом шлеме с продольным гребнем и богато украшенных чешуйчатых доспехах, видимо, местный вождь, рубанул меня своим изогнутым мечом по лицу. Я, ответным ударом, отправил его душу к их богу, Залмоксису. И подумал, что нам всем хана. Но тут мы услышали звуки труб, увидели как вдали, за спинами даков замелькали знамёна: в деревню ворвались наши вторая и третья центурии. Они подоспели, как раз вовремя. А потом и все прочие подтянулись.