— Мда? А возле Петропавловки я, помнится, дал тебе на клыка...
— С тех пор я стала сильнее, Нагибин. Ты просто не понимаешь... Я вкушаю Перводрево. И чем больше — тем сильнее становлюсь. А мой сын усиливает меня еще больше. Мой мальчик — бог. Мощнее любого существа во Вселенной. И пока он во мне — я непобедима. А когда он родится на свет — я стану чистым абсолютом. Самой безграничной властью.
— Ты станешь?
— Я. Ибо мы с сыном связаны. И он найдет способ сделать свою матушку еще сильнее прежнего. Но я и сейчас безупречна. Смертному меня не сразить.
— Я не уверен, что Гностического Либератора можно назвать смертным...
— Мне все равно, Нагибин. Но... Если ты расскажешь мне больше про пилюлю и Либератора...
— Ага, — я в очередной раз хмыкнул, — Если я расскажу тебе больше про пилюлю и Либератора — ты узнаешь Тайну радикальных масонов. И приблизишься к познанию Духовного Перводрева. Не считай меня идиотом, пожалуйста. Основную информацию я тебе дал. Если пойдешь штурмовать дворец — Либератор придет. И тогда тебе придется самой с ним разбираться.
— Не самой, — прощебетала Алёнка, — Вместе с моим сыном! А еще мне поможет твоя принцесска...
— Я понимаю, что принцесска теперь считает меня мудаком...
— Справедливо считает, Нагибин, справедливо!
— Возможно. Не суть. Суть в том, что я не вижу для неё поводов сотрудничать с тобой. Насколько я помню, моя жена полагает, что престол должен принадлежать Булановым и никаких Оборотничей на троне видеть не желает. Зачем ей помогать тебе взять власть?
Эти мои речи, само собой, были обращены к Ладе, которая все еще всхлипывала где-то за кадром.
Я надеялся, что принцесса услышит меня и одумается. Пусть даже её злоба ко мне оправдана, но супружеская ссора — это не повод губить мир, вываливая в него Либераторов или сажая на престол Алёнок, в конце концов...
— А я не собираюсь брать власть, — елейным голоском заявила Алёнка, — Престол займет Павел Павлович.
— ЧТО?
— Павел Павлович, — подтвердила Алёнка, — Пойми, Нагибин, все идет по прежнему плану. По твоему плану. Только теперь вместо тебя я. Мы с принцессой свергнем Стального и вернем трон законному Императору. А я... Я стану его женой! Императрицей.
Я хохотнул:
— Боже мой! Неужели Лада на это купилась...
— Конечно, Нагибин. Я же не вру все время в отличие от тебя. Кроме того, думаю, что ты оскорбил принцессу до глубины души. Она больше не верит мужикам, после общения с тобой...
— Мужикам безусловно веры нет, — согласился я, — Вот только сумасшедшим самозванным божествам веры еще меньше. Алён, ты себя в зеркало-то видела? У тебя Перводрево уже из ушей течет, а глаза блестят, как у клубного скоростного наркомана на третий день марафона... Ты безумна, полностью. И идешь к собственной смерти. И ведешь на верную смерть нашего нерожденного сына, кстати, а это меня не устраивает. Одумайся, во дворец соваться нельзя...
— Не тебе учить меня, куда мне соваться! — вспылила Алёнка.
— Ладно. Я не хотел тебя оскорбить. Просто подумай... Павел Павлович не сможет на тебе жениться. Русский Император женится только на дриадах...
— Ха! Я сейчас сильнее любой дриады. Я — волшебная сущность, Нагибин! Глубже, ярче и прекраснее любой Дочери Леса!
— Да, но ты уже замужем. За моим корешем Царем из другого мира...
— Ох, кто бы говорил, Нагибин, — Алёнка звонко рассмеялась, — Кто бы говорил! У тебя у самого три живых жены, забыл? А раз есть прецедент многоженства — то может быть и многомужество! Кто мне помешает, кто? Ты что ли? Принцесса с моим планом согласна, этого довольно.
— Бедный Павел Павлович, — вздохнул я, — Паренек женится на беременной, да еще замужней. Пожалуй, ему нужно будет взять себе коронное имя Павел Куколд. Вот такого бесчестия русская корона еще не знала...
Эти мои слова, само собой, тоже были обращены к принцессе, но девушка была слишком зла на меня, чтобы выслушивать аргументы.
— Кончайте уже! — крикнула Лада за кадром, — Нам пора!
— Да остановитесь, дуры, вы же сдохните! — заорал я, уже практически в отчаянии, — Сунетесь во дворец — вы трупы, обе...
— Пока, Нагибин, — Алёнка улыбнулась и бросила трубку.
Правда, перед тем, как она отключилась, я успел заметить кое-что интересное — Алёнка опустила смартфон принцессы, и в кадр на секунду попал Пушкин, прятавшийся за колонной.
Ну да, я же, помнится, поставил ублюдку задачу приглядеть за принцессой.
Я тут же набил Пушкину сообщение:
Останови Ладу!
Пойдете во дворец — будет катастрофа, конец света. Буквально.
Останови это, любой ценой!
Если справишься — плачу тебе десять миллионов рублей, наличными!
Последнее замечание было, на мой взгляд, необходимо.
Ибо на конец света Пушкину глубоко плевать, а вот за десять миллионов рублей мой кореш сдохнет, не раздумывая. Я достаточно хорошо знал Пушкина, чтобы быть уверенным в этом.
Проблема была только одна — я отлично понимал, что против Алёнки и принцессы с её армией Пушкин ничего сделать не сможет.
Да и навык красноречия у парня был на уровне сапожника, даже ниже, сапожник хотя бы умеет витиевато ругаться, а Пушкин и того не умел... Умения плести словесные кружева Пушкин от своего великого предка не унаследовал.
Так что уговорить принцессу остановиться он не осилит.
Но главный косяк был в том, что принцесса Пушкина совсем не уважала, потомок поэта не ходил у моей жены в авторитете. А значит, на Пушкина надежды мало, а других своих людей у меня в Павловске нет...
Я перезвонил принцессе — один раз, второй... Никто не брал трубку.
А потом меня вообще кинули в черный список, о чем меня заботливо известил магограмм.
Так...
Что делать-то?
Понятное дело, что ворваться в Павловск и остановить всё это я не могу, разве что Полётов мне изготовит для этого божественного Михаила...
Но сам я защитные купола не разломаю.
Что делать-то...
Я вдруг сообразил, что самое главное сейчас — Павел Павлович. Он ждал команды выдвинуться в аэропорт, чтобы лететь в Павловск, вместе с Любой Кровопийциной. И если принцесса не получит Павла Павловича — то может и отказаться от переворота.
Пожалуй, резко отобрать у принцессы Павла Павловича — единственный способ остановить катастрофу.
Был, конечно, еще вариант сдать Алёнку и Ладу Павлу Стальному или даже его людям, если самозванец на самом деле в коме...
Но это было предельно опасно. Я понятия не имел, как поведет себя Стальной, если он в себе и если ему сообщат о заговоре. А что если он сразу же схавает свою проклятую пилюлю и родит Либератора?
Нет, Стального трогать нельзя...
У Павла Павловича смартфона не было, так что я набрал Любу.
Ну, давай же, отвечай!
Люба меня в черный список пока не кинула, значит, принцесса ей промыть мозг еще не успела... Или успела?
Так или иначе, но вампирка трубку не брала.
Паршиво.
Вот дерьмо.
Я активировал ауру на максимум и на почти световой скорости рванул в центральный зал. Я промчался мимо ждавшего в коридоре Чуйкина и наемников Полётова на таких скоростях, что на Чуйкине задымился его черный плащ, загоревшийся, когда я пролетел мимо, а наёмники просто повалились на пол...
Гермодвери открылись, я ворвался в зал, где помещалась Полётовская машина.
Одного взгляда мне хватило, чтобы осознать, что у Полётова еще ни фига не готово. Над Михаилом все еще суетились целители, Его Высочество уже успел протрезветь, но МОЩЬ пока что явно не впитал...
Либералы все разом встрепенулись, уставившись на стремительно летящий болид, объятый магией, которым я был сейчас.
Полётов вроде даже перепугался и активировал собственную ауру, а Кабаневич только успел повернуть в мою сторону голову...