Другую девку с хлыстом и крашеной в зеленый косой я схватил за горло.
— Пощады! — захрипела сучка.
Но моя рука уже метнулась к её грудям, и отнюдь не ради того, чтобы их эротично намять. Мне нужно было её сердце...
Стоп.
Да стоп, блин!
Я сжал зубы, даже заскрипел ими...
Усмирить свой крокодильный дух было нелегко, это примерно, как резать себя самого заживо.
Но я должен был усмирить его, в противном случае я сейчас закончу с кабанчиками, а потом начну рубать уже либералов или даже собственных Лейб-Стражниц...
Ну же, Нагибин! Ты человек! Человек, а не монстр. Докажи это — себе самому, дохлому Кабаневичу, не менее дохлому Краснославу Кувалде...
Твои враги ошибались! Ты не чудовище...
Я удержался и не стал вырывать схваченной девке сердце. Вместо этого я впечатал в барышню заклятие, которое уже давно хотел опробовать — чукотское заклинание, обращавшее противника в животное на одну минуту.
В воздух взлетел сполох бело-серой родомагии клана Варкын-Корары...
Через мгновение моя рука, схватившая девку за горло, уже держала воздух. А по полу зала побежала в панике какая-то ондатра с длинным хвостом.
Вот это, конечно, забавно.
Странно, что сучка обратилась в ондатру, а не в кабана...
Тая приблизилась ко мне, не телепортировалась, а просто подошла. Она одна из всех рискнула.
Глаза у девушки были заплаканными, но она говорила спокойно:
— Нагибин, хватит.
Я кивнул.
Я приходил в себя, но с трудом. Всё было, как во сне. Я напился воды из собственной фляги, потом еще перевёл дух, потом крикнул:
— Кабаны, прекратите беготню! В глазах рябит.
Последнее было правдой, по залу все еще метались голубые вспышки, Кабаневичи продолжали хаотично телепортироваться, как волшебные тараканы, хотя их никто больше и не ловил.
Впрочем, мой крик подействовал.
Кабанчики наконец закончили суету и застыли на месте. Видимо, частично послушались меня, а у части из них просто закончились заклятия.
Клан Кабаневичей теперь представлял собой печальное зрелище. Наёмники погибли все, а из кабанов выжило меньше половины. Зал был завален трупами с крашеными бородами и волосами...
Я окинул взглядом раскуроченный зал, с дырками в потолке и стенах, с раскиданными, как мусор, артефактами Рюрика, с разбитыми компьютерами, с прожженным местами полом...
Еще на полу теперь был слой крови, размазанный почти ровно, будто пол кто-то просто решил покрасить в красный.
По крайней мере, потери либералов были значительно ниже, чем у противников. Погибли только Водянов, перемолотый аурой Алёнки, а еще зарезанный кабанчиком Земнотяглович, и еще Зеркаловский, которого умудрились заколоть копьем Рюрика.
Еще несколько магов были ранены, но уже регенерировали. Император Бонапарт вообще не пострадал, как и его охранники.
Один из кабанчиков все еще продолжал бешено телепортироваться по залу, явно обезумев от ужаса...
После очередной телепортации парень замешкался, Меченосцев подскочил к нему и вырубил кабана ударом кулака.
Вот теперь бой был точно окончен...
Глава 250 — Hrørek
— Ваш новый Старший клана, кабанята, — я указал на Таю, — Отныне вы выполняете её приказы.
— Но она же Нагибина... — попытался было протестовать какой-то пожилой кабан.
Но я просто взглянул на деда, и тот тут же заткнулся.
Потом я перевёл взгляд на Таю.
Слова тут были излишни. Я всё еще был уверен, что Тая знала о заговоре герцога и изначально участвовала в нём. Но в решающий момент жена сделала правильный выбор и спасла меня.
Я, честно, понятия не имел, как Тая теперь относится ко мне, после того, как моя телохранительница разделалась с её дедом. Но на семейные разборки сейчас в любом случае не было времени...
Тая избегала смотреть на меня, даже на мой взгляд девушка не ответила.
Но к своим она обратилась, хотя голос у моей жены дрожал от горя:
— Нагибин нам не враг. И либеральные масоны тоже. Алёнка вас обманула. А герцог... был объят безумием. Нам здесь не с кем сражаться. Кроме Алёны Оборотнич...
Кабаневичи пялились на свою новую Старшую. Что сейчас происходило у них в головах — сказать трудно. Наверняка часть приняла новый положняк, а часть — зарежет Таю при первой же возможности.
Но верный мне Павел Павлович Кабаневич уже бросился целовать Тае ручку:
— Мы признаем тебя Старшей. Таково было завещание герцога!
Некоторые Кабаневичи закивали, подтверждая признание... Другие смотрели по-волчьи. Но сделать один хрен ничего не могли. Пока я рядом — Тая будет Старшей, вот в этом я не сомневался.
— Чудесно, — раздался позади меня голос Франка Бонапарта, — Но мне бы хотелось уже покинуть это место...
— Полётов хочет говорить с вами, Ваше Величество, — произнес Буранов, обращаясь ко мне, — Он умирает.
Вообще мне показалось странным, что Полётов в принципе еще жив...
Прятавшиеся все это время в толпе либералов целители все еще были рядом с Полётовым, родичи Великого Князя уже тоже приземлились и суетились подле него. Сын Полётова Всеслав вливал отцу в сожженный рот какое-то лекарство...
Либералы расступились, я подошёл к Полётову.
Великий Князь выглядел все также ужасно — сожженная одежда клочьями прилипла к телу, на котором не осталось ни одного живого места. Лицо сгорело так сильно, что Полётова нельзя было узнать. Князь дышал шумно и часто, на его губах вздувались кровавые пузыри...
— Я дал отцу опиум, — тихо произнёс Всеслав, — Но ему осталось несколько минут. Это не отрегенерировать.
Последнее было и так понятно. Никакой ауры над Полётовым больше не было, видимо, его чакры полностью погибли. Целители, стоявшие рядом, были сейчас мрачнее любых некромантов.
Я опустился рядом с умирающим на колени, Полётов неожиданно вскинул руку и схватил меня за плащ:
— Ваше Величество... Простите... Я был глупцом...
— Не за что извинятся, князь.
— Поймите... У неё получилось... Алёнка была права... — Полётов слабым жестом указал в сторону метавшихся под аура-пушкой черно-золотых вихрей, — Я, сам не зная, сделал эту ауру для неё, для вашего с ней сына... Вот почему я так боялся её беременности... Помните, тогда в Риме... Он Рюрик! Сын Алёнки Рюрик! Реинкарнация! И он взял свою ауру. Усиленную... В сто раз! Тысячелетие спустя он вернулся за своей магией...
Рот Полётова странно скривился, видимо, Великий Князь усмехнулся.
— Подумать только... Какой странной бывает судьба...
Голос Полётова стал совсем слабым, я склонился ближе к его губам, меня обдало запахом горелого мяса.
— Где Дыгый? — пробормотал князь.
Я быстро обшарил помещение глазами.
Юкагир был жив. Он стоял в углу зала, прижавшись к стене, будто от страха, но на лице Дыгыя застыло все то же странное нечеловеческое выражение, никакого ужаса в его глазах не было, ни капли.
— Дыгый здесь, — доложил я Полётову, — Он жив. Даже не ранен.
— Если с Алёной или её сыном возникнут проблемы... — совсем тихо произнёс Полётов, — Убей Дыгыя. Это через него идёт вся аура... Даже после того, как она впитана... Сохраняется связь. Душа Дыгыя — ретранслятор... Если убить его — аура Рюрика рассеется. Так работает аура-пушка Уральских магов, так работает вот это яйцо... Душа Дыгыя — и есть его программное обеспечение...
Я кивнул.
Теперь я наконец понял, почему Полётов так легко согласился накачать аурой Рюрика меня, а потом и Михаила. Великий Князь просто собирался оставить при себе Дыгыя, и в случае если я или Михаил выйдем из-под контроля — он бы просто убил юкагира и развеял тем самым нашу МОЩЬ.
Я вспомнил про Михаила и снова пошарил глазами по залу.
Буланов оказался вполне себе живым. Он стоял в толпе либералов и даже отрегенил свои ожоги, нанесенные аура-пушкой. Теперь было ясно, что его царская кровь и родство с Рюриком спасли его от ужасной судьбы Полётова, аура-пушка Михаила лишь чуть покалечила, но не убила...