— Ну… как тебе объяснить… — Божественный вестник задумался. — Тут внизу под болотом течет огромная подземная река и там же внизу располагается подземная электростанция, снабжающая энергией ваши атмосферные генераторы.
— Что ты сказал? Снабжающая? — спросил выбравшийся из своего укрытия Софоклюс.
— Чем, ты говоришь, она снабжает? — поддержал его ничего не понимающий Геракл.
— А-а, да не важно. — Гермес небрежно отмахнулся рукой от не в меру любопытных греков. — И чего вы сюда залезли, ума не приложу? Амброзию вот выхлебали. Вас, эллинов, только пусти в приличное место, сразу пьянствовать начинаете. Это ж надо, электронный бар активизировали! Зевсу расскажу, не поверит. Воистину велика сила виноградоголового Диониса.
Последняя фраза была произнесена вестником богов с большим злорадством.
— Ну так… — буркнул Геракл, — там ведь еще над дверьми вывеска была, где черным по белому написано «ГИДРА» и еще какие-то дурацкие каракули.
— Дурацкие каракули означают «ЭЛЕКТРОСТАНЦИЯ», — пояснил Гермес. — Вам, смертным, это слово и не должно быть известно, а всё вместе получается «Гидроэлектростанция». Какой-то местный олух сюда, видно, недавно забрел, прочел надпись и спьяну испугался, вот и пустил слух по Аттике об ужасном болотном чудовище.
— Да… — почесал макушку Софоклюс, — сплошное расстройство и никакой героики.
Вестник богов прошелся вдоль стен, вглядываясь в переливающиеся штуковины.
— Здесь всё на автоматике. Так… напряжение в норме, сигнал чистый, подземное течение чуть выше среднего… А мы на Олимпе все гадаем, куда же вы запропастились? Если бы я следы в грязи не заметил, в жизни не догадался бы, что вы в контрольной башне сидите, амброзию жрете.
— Так это была всё-таки амброзия? — усмехнулся Геракл, хлопая себя по животу. — Колики после этого вашего пойла, как после кентаврийского самогона.
— Зато голова наутро не болит, — огрызнулся Гермес. — Ладно, выметайтесь отсюда, посторонним вход воспрещен!
— Это я-то посторонний?! — попробовал возмутиться сын Зевса, но вестник уже вытолкал наглых греков за дверь.
Снаружи светило солнышко. Болото кое-где присохло, лягушки заткнулись, подул прохладный ветерок.
— Ну, хоть прогулялись немного, — зевнул Геракл, щурясь на ярком солнце, — амброзию попробовали.
— На героический подвиг явно не тянет, — отозвался Софоклюс.
— Ну а ты мне зачем? — удивился могучий герой. — Давай, придумай что-нибудь. Я знаю, у тебя должно получиться. Напряги свою фантазию, постарайся выдумать что-нибудь этакое… кошмарное, леденящее…
И историк, закусив губу, так постарался, что аж у самого мурашки по коже побежали, и он с великим смятением во взгляде оглянулся на несуразный маленький домик, оказавшийся всего-навсего собственностью пронырливых олимпийцев.
Глава седьмая
ПОДВИГ ТРЕТИЙ: СТИМФАЛИЙСКАЯ ПТИЦА
Как обычно, на обратном пути в Тиринф Софоклюс, тихонько хихикая, творил или, правильней сказать, поступательно воссоздавал события второго великого подвига божественного Геракла.
И вот что у знаменитого историка в итоге получилось:
Лернейская гидра — чудовище с телом змеи и девятью головами. Как и немейский лев, гидра была рождена после очередной пьяной бурной ночи Тифона с Ехидной, которые только и делали, что плодили в Древней Греции всяческих пакостных уродов. Но оно и неудивительно. Пить меньше надо. Вот что бывает, когда живые существа окончательно теряют подобающий им облик, погрязнув в разгульном пьянстве и разврате.
Жила гидра в болоте около города Лерны и, выползая из своей зловонной норы, уничтожала стада и с чавканьем поедала упитанных добропорядочных граждан…
— Вот это твое «с чавканьем» немедленно убери! — строго посоветовал управлявший колесницей Геракл, который время от времени заглядывал через плечо в бессмертный опус Софоклюса.
— Это еще почему? — ревниво возмутился историк.
— Критики заклеймят за излишний натурализм!
— Ладно, вычеркиваю…
И Софоклюс скрепя сердце вымарал неудачное словосочетание, ну а затем продолжил:
Битва с девятиголовой гидрой была опасна еще и потому, что одна из ее голов страшно и непотребно ругалась. Самым любимым выражением этой головы было * * *. а еще она очень любила посылать безуспешно пытавшихся истребить ее героев в * * *…
— Э нет, — снова возмутился Геракл. — Что у тебя там за похабщина пошла? Ведь твой эпос будут читать женщины и дети. Немедленно всё поменяй!
Софоклюс сокрушенно вздохнул.
…потому что одна из ее голов была бессмертной.
Отпрыск Зевса удовлетворенно кивнул.
И вот отправился в Лерну Геракл вместе с сыном Ификла Иолаем.
— С кем?
— Отстань!
Подъехав к болоту у города Лерны, Геракл оставил Иолая с повозкой в небольшой роще, а сам отправился искать чудовище.
Он нашел его в огромной зловонной пещере. Хитро усмехнувшись, герой вернулся в рощу и так сказал ожидающему его Иолаю:
— Мой юный друг, я только что прикончил проклятое отродье, но вот беда, я не смог отыскать в темноте ее девятую бессмертную голову. Не поможешь ли ты мне ее найти?
Понятное дело, Иолай с радостью согласился. И вот когда они шли ко входу в пещеру, Геракл наклонился и стал завязывать левую сандалию.
— Иди-иди, Иолай, — вкрадчиво посоветовал он другу, — а я тебя сейчас догоню…
Иолай улыбнулся и беззаботно зашел в пещеру.
Геракл же спрятался за большим камнем и принялся наблюдать.
Поначалу вроде ничего интересного не происходило. Иолай, весело распевая во всё горло, уходил всё глубже и глубже в ужасную пещеру. Затем жизнерадостное пение внезапно оборвалось на самой высокой ноте. Раздался леденящий душу рев, потом кошмарное чавканье.
Так великий Геракл воочию убедился в существовании лернейской гидры. А сын Зевса всегда, перед тем как убить очередного монстра, проверял, существует ли чудище на самом деле. В конце концов, для чего же еще в жизни нужны многочисленные друзья?
— Всё, с меня хватит! — заорал сын Зевса и, резко остановив колесницу, стащил упирающегося историка на дорогу.
Затем Геракл вырвал у обочины небольшой прут и, насильно оголив зад историка, хорошенько того высек.
— Ври только правду! Ври только правду! — приговаривал великий герой, охаживая хворостиной вопящего ученого.
Боги на светлом Олимпе одобрительно зацокали языками.
— Рад видеть вас здоровыми и невредимыми! — приветствовал Копрей благополучно вернувшихся в Тиринф греков.
— И тебе привет, дурачина, — улыбнулся Геракл. — Надеюсь, Эврисфей в курсе, что у него в запасе осталось всего лишь десять заданий?
— В курсе, в курсе, — кивнул посланец. — Но десять заданий не так уж и мало! Кто знает, что может произойти…
— Ты на что намекаешь, а?
— Да нет, это я так…
— Смотри мне, язык до Спарты доведет, — нравоучительно проговорил сын Зевса, — а в Спарте знаешь что трепливого грека ждет?
— Нет, не знаю, — искренне ответил Копрей.
— Виселица! — И Геракл очень натурально изобразил болтающегося в петле висельника с закатившимися глазами и с вывалившимся на грудь языком.
Отшатнувшись от гримасничающего героя, Копрей слегка побледнел.
— Ну, полно тебе, Геракл, дурака валять, — осторожно вставил Софоклюс. — В конце концов, мы приехали сюда, чтобы узнать о новом задании.
— Да-да, — оживился сын Зевса. — Неврастеник уже придумал свою очередную нелепую глупость?
— Придумал! — подтвердил посланец. — Эврисфей желает, чтобы ты, Геракл, убил стимфалийскую птицу, задолбавшую окрестности аркадского города Стимфала.
— Опять эта ерунда! Горячечный бред допившегося до полосатых сатиров алкоголика, — с чувством выдал Геракл.
— И вовсе не бред! — обиделся Копрей, словно эта самая стимфалийская птица была его близкой родственницей. — Это существо очень опасно. Оно плюет в живых людей сгустками горячего металла и жутко по ночам воет.