Упираюсь в дубовую стопку спиной и задницей, закидываю локти на верхний мат и якобы свободно скрещиваю ноги. Склоняя взгляд, необычайно придирчиво оцениваю длину и гладкость. На мой взгляд — все идеально. С шортами точно не прогадала. Незаметно подтягиваю сбегающий топ и тихо перевожу дыхание.
Готовлюсь ждать, но, метнув взгляд на ринг, к своему удивлению вижу, как Миша сходит с помоста, а дядя Тимур, махнув мне на прощание, покидает зал.
«Черт возьми…»
Я еще не успела расслабиться, а Тихомиров уже идет ко мне. Не получается даже улыбнуться. Он же… Он без промедления сокращает расстояние. Не останавливается, пока не подходит критически близко — наши ноги соприкасаются. Жесткие волоски щекочут ту самую гладкую, идеальную кожу, что я минуту назад рассматривала. Лишь это рождает во мне какую-то незнакомую чувствительность и вызывает странное и одуряющее желание чесаться.
В остальном мы вроде как не контактируем физически. Миша ничего не говорит. Упирается ладонями в мат по обеим сторонам от моих локтей и склоняет голову к моей шее. Я вздрагиваю, резко выдыхаю и инстинктивно откидываюсь назад, тем самым неосознанно предоставляя ему еще лучший доступ.
Замираем на мгновение. Потом он слегка ведет носом по моей коже, я же остаюсь неподвижной, пока за легкими, невесомыми, как бы мимолетными касаниями губ не следует его выразительный вдох. Дергаюсь неосознанно и как будто на частички рассыпаюсь.
«Он меня нюхает, что ли?»
«Пахнешь, как женщина…»
По коже несутся миллионы мурашек, и с губ срывается уже не вздох, а какой-то более глубокий хриплый звук.
«Я стону, что ли?»
Определиться не успеваю. Миша поднимает голову. Пристальному вниманию подвергается мое лицо. Расстояние между нами попросту ничтожное, я к такому не привыкла. Чересчур сильное волнение этот контакт вызывает. Скручивает до дискомфорта. Но и отвернуться я не могу. Возможность есть, Тихомиров ведь не держит и даже не прикасается. Кажется расслабленным. Исследует и попутно будто приручает к себе.
— Мне понравился твой ответ, принцесса Аравина.
С трудом соображаю, что он имеет в виду то, как я вчера отразила его предложение. Воскрешаю в памяти свои слова и взволнованно заверяю:
— Он был самым искренним.
— Вот и проверим.
— Интересно, как? — выдыхаю, не успевая подумать.
Миша, вскидывая брови, морщит лоб, а потом и вовсе улыбается. Улыбается с таким видом, словно знает что-то такое, чего не знаю я.
— Ты, как всегда, Полина. Все тебе интересно. А если интересно, даже не пытаешься скрывать.
Наконец, и я могу улыбнуться.
— На самом деле, пытаюсь. Но не могу.
— И не надо, — изрекает Тихомиров уже серьезно. Отходит, но глазами еще не отпускает. Мне должно стать легче, но я до сих пор нахожусь под воздействием его энергетики. Похоже, так быстро это непривычное напряжение не отпускает. Напротив, тело начинает мелко-мелко потряхивать. — Приму душ, и пойдем. Я сделал бронь в «Олимпии». Там безопасно, можно свободно говорить.
— Хорошо, — киваю. — Жду.
Миша разворачивается и направляется в сторону раздевалки. Я, кусая губы, наблюдаю за ним. Глушу свое любопытство. Давлю. Но в итоге проигрываю.
— Ты подходил, чтобы понюхать меня? — кричу через весь зал.
Тихомиров оборачивается. Если и удивляется, ничем своих эмоций не выдает. В отличие от меня, совсем-совсем не смущается.
— Да, — уверенно выдает.
И уходит, оставляя меня пылать.
4
Полина
— Ты как обычно? Или все-таки что-то существенное будешь?
Миша останавливает на мне взгляд, и я не могу не реагировать. По голым плечам рассыпаются мурашки, он, совершенно точно, замечает. Я, поежившись, делаю вид, что в зале из-за кондиционера слишком холодно.
— Час назад завтракала. Не голодная.
— Значит, все-таки мороженое? — вскидывая брови, выразительно смотрит на мои плечи. — Попросить плед?
— Нет, мне нормально, — заверяю я, чувствуя, как щеки наливаются жаром. — Это на контрасте. Сейчас адаптируюсь.
— Так, может, чай?
— Нет. Мороженое, — почти требую. Опомнившись, смущенно добавляю: — Пожалуйста.
Тихомиров не улыбается. Из душа он в принципе вышел какой-то чересчур серьезный. Нет, Миша, конечно, сам по себе серьезный. Однако сейчас выглядит каким-то прямо-таки хмурым. И мне от этого становится страшно. Что он собирается сказать мне? Почему так важно обсудить все до того, как остальные узнают о нашем решении пожениться?