Экспедиция в составе двадцати двух человек, превосходно снаряженная, с энергоботами, шагающим излучателем с «Кондора», вездеходами, роботами, в том числе двенадцатью арктанами, снабженная автоматическими экскаваторами и бурами, запасами кислорода, пищи и ядерного топлива, отправилась на следующий день под руководством Реньяра. С ней поддерживали непрерывную радио— и телевизионную связь, пока выпуклость планеты не преградила путь ультракоротким волнам. Тогда вывели на стационарную орбиту автоматический телевизионный ретранслятор, и связь опять наладилась. На второй день пути, около полудня, Реньяр сообщил Рогану, что хочет хорошенько осмотреть почти целиком засыпанные развалины на дне неглубокого кратера. Часом позже качество радиосвязи ухудшилось из-за сильных атмосферных помех. Пришлось перейти на диапазон более коротких волн; прием улучшился. Вскоре вслед за этим, когда начали стихать раскаты дальней грозы, движущейся с севера на восток, то есть в том же направлении, что и экспедиция, радиосвязь внезапно прервалась. Особенно странным было то, что одновременно ухудшилась и телевизионная связь — ведь она поддерживалась через внеатмосферный спутник и не зависела от состояния ионосферы. К часу дня была потеряна всякая связь с экспедицией. Ни техники, ни даже физики, призванные на помощь, не могли объяснить этого явления. Похоже было на то, что металлическая стена опустилась где-то в пустыне, отрезав экспедицию, находящуюся в ста семидесяти километрах от «Непобедимого».
Роган, все это время не отходивший от астрогатора, заметил, что Горпах встревожен. Вначале ему казалось, что тревога эта необоснованна. Он предполагал, что грозовая туча, оказавшаяся как раз на пути экспедиции, может обладать своеобразными экранирующими свойствами. Однако физики, с которыми посоветовался Роган, усомнились, может ли образоваться такой плотный слой ионизированного воздуха. Около шести, когда гроза утихла, а связь наладить не удалось и на непрестанно повторяемые сигналы не было никакого ответа, Горпах выслал два разведывательных аппарата типа летающих тарелок: один из них летел на высоте нескольких сотен метров над пустыней, а другой двигался четырьмя километрами выше и служил первому телевизионным ретранслятором. Роган, астрогатор и несколько ученых, среди них Баллмин и Сакс, стояли перед главным экраном в рулевой рубке, непосредственно наблюдая за всем, что попадало в поле зрения пилота первой машины. За зоной извилистых, залитых глубокой тьмой ущелий простиралась пустыня с нескончаемыми вереницами барханов, уже исполосованных черными тенями, — солнце клонилось к западу. В этом косо падающем свете, который придавал пустыне особенно угрюмый вид, изредка проплывали под машиной небольшие, по края заполненные песком кратеры; некоторые можно было распознать лишь благодаря коническому возвышению в центре, оставшемуся от давно угасшего вулкана. Местность постепенно поднималась и становилась несколько иной. Из песчаных волн возникали гряды высоких скал, переходящие в систему причудливо зазубренных горных цепей. Торчащие кое-где каменные столбы походили то на корпуса искалеченных ракет, то на исполинские фигуры людей. На склонах прорисовывались резкие линии расселин, у подножия которых громоздились конусы осыпей. Наконец пески исчезли начисто, уступив место суровой стране стремнин и ущелий. Кое-где извивались издали похожие на реки щели тектонических трещин, разрывающих кору планеты. Пейзаж все больше походил на лунный.
И тут впервые ухудшилась телевизионная связь — изображение начало подрагивать, колебаться, нарушалась синхронизация. Увеличили мощность эмиссии, но это помогло лишь ненадолго. Скалы, ранее белесоватые, становились все темнее. Нагромождение их, уходящее в необозримую высь, было бурым, с ядовитым металлическим отблеском; кое-где виднелись пятна бархатной черноты, будто там на голых скалах укоренились густые, но мертвые заросли…
Вдруг заговорил молчавший до тех пор радиофон первой летающей тарелки. Пилот крикнул, что слышит сигналы автоматических передатчиков с борта головного вездехода экспедиции. Но люди, стоящие в рулевой рубке, слышали только его голос, слабый и словно замирающий, когда он вызывал группу Реньяра.