— Да, норманны за плугом ходить не станут, — буркнул Вильгельм. — Ладно, не волнуйся, старый друг. Я не вижу ничего плохого в том, что у тебя много саксов и ты добр к ним. Ты долго жил в монастыре и очень мягок. Но смотри, будь осторожен, чтобы из-за чрезмерного милосердия однажды не оказаться с перерезанным горлом.
Вильгельм сел на коня и направился к своим приближенным. К Дрого подъехал Серл. По его взволнованному лицу было видно, что, наблюдая за беседой Дрого и Вильгельма издалека, он, не имея возможности слышать, о чем идет речь, предположил наихудшее.
— Вильгельм сделал тебе выговор или предупреждение? — спросил Серл. — Или это был обычный разговор? — с надеждой добавил он.
— Думаю, и то и другое. Вильгельм полагает, что годы, проведенные мною в монастыре, сделали меня слишком мягкосердечным.
— Но епископа Одо они таковым отнюдь не сделали, — насмешливо произнес Серл, кивком головы показывая на одетого в кольчугу церковника, который с важным видом следовал за Вильгельмом. Дрого рассмеялся, но тут же снова нахмурился.
— У меня просто не хватает духу оставить несчастных детей умирать на дороге. Ида, Иво и Мэй подбирают всех страдальцев, и я чувствую, что не могу запретить им это. Не могу!
— Раз Вильгельм полагает, что ты даешь приют обездоленным потому, что долго жил в монастыре, то будет разумно, если мы всем станем говорить то же самое. Итак, отныне ты больше священник, чем воин. — Дрого с сомнением скривил губы, и Серл поспешно добавил: — Конечно, Ида в твоей постели — грех для святого отца, но мы отлично знаем, что церковники далеко не всегда соблюдают обет целомудрия. Зато почти всегда помогают бедным и больным.
— Может, все это и так, но я вовсе не желаю городить огород и искать поводы для оправдания только из-за того, что Ги может истолковать мое поведение превратно и использовать это против меня. Я не делаю ничего предосудительного.
— Вот в этом я с тобой согласен, сынок. Надеюсь, согласятся и остальные, что бы там ни выдумывал Ги.
Глава 19
Танкред раскатисто захохотал и хлопнул улыбающегося Унвина по плечу. Внезапно огромная туча заслонила яркую луну, и всадников скрыла густая мгла. Когда луна показалась вновь, Ида увидела, что Танкред с ужасом смотрит на Унвина, одежду которого обагрила кровь из зияющей на боку раны. Рядом гарцевал на коне Ги; на его тонких губах играла кривая улыбка, а с меча падали на землю крупные алые капли…
Ида закричала и проснулась. Обеими руками уцепившись за края повозки, она несколько мгновений бессмысленно поводила глазами, пытаясь избавиться от душившего ее кошмара; Иду сотрясала дрожь, сердце бешено колотилось в груди. Увидев бледное, с расширившимися от страха глазами лицо Мэй и жмущихся к ней испуганных Эрика и Уэлкома, Ида наконец осознала, что сон прошел. Она провела трясущейся рукой по щеке и сделала жалкую попытку улыбнуться.
— Господи, да ты сама не своя! — пролепетала Мэй и, наклонившись ближе, чтобы ее не услышали дети, прошептала: — Ты так закричала, как будто тебе в сердце всадили иглу.
— Мне снова приснился Ги, — тяжело дыша, ответила Ида. — Клянусь, если он не перестанет посещать мои сны, я убью его сама!
— Лучше подождать, пока его убьет какой-нибудь норманн, — ответила Мэй ровным голосом, стараясь успокоить Иду, но в глазах ее все еще метался страх.
Внезапно Ида рассмеялась:
— Мэй, ты смотришь на меня так, будто я привидение! Я сказала это в сердцах. Разве я могу убить Ги? Все мое оружие — это маленький кинжал, а ему не справиться с мечом. Как бы я ни хотела предать Ги смерти, это суждено не мне.
Ида не могла не улыбнуться, увидев, что лицо Мэй моментально прояснилось.
— Ты видела его во сне… Что он задумал на этот раз? — спросила Мэй.
— Убийство. — Ида огляделась по сторонам, отыскивая глазами Танкреда и Унвина, но заметила лишь Брана, уже вполне оправившегося от ран, который, посвистывая, сидел в едущей следом повозке.
— Ты уверена? — с явным сомнением проговорила Мэй.
— Абсолютно. Да мы сейчас сами его об этом спросим, — тихонько засмеявшись, бодро сказала Ида, наметив приближающегося на своей лошади Ги.
— Нет, только не это! Пожалуйста! — взмолилась Мэй. Увидев Ги, Эрик и Уэлком зарылись головенками в складки ее юбки.
— Я пошутила, — шепнула Ида и положила руку на плечо девушки.
Когда Ги подъехал к их повозке, Ида, с превеликим, правда, трудом, изобразила самую приветливую и сладкую улыбку, на какую была способна. От удивления норманн выпучил глаза, и Ида еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Ги покосился на Иво, который мрачно уставился прямо на него, а затем снова вперил свои холодные глаза в Иду.
— Вам что-нибудь угодно, мессир Ги? — спросила она, сама удивившись своему любезному и предупредительному тону и мысленно похвалив себя.
— Что мне угодно? — передразнив Иду, скривился он. — Да ничего. Просто хочу повнимательнее рассмотреть саксонскую шлюху, которая лишила Дрого его мужской силы и превратила в слюнявую бабу. — Ги грязно выругался и сплюнул.
Только сознание, что Ги явно пытается ее спровоцировать, удержало Иду от пощечины, которую она уже собиралась отвесить этому подонку.
— Если у Дрого нет мужской силы, то почему же после ночи с ним я так устала от ласк, что проспала потом весь день напролет? — расплывшись в ехидной улыбке, спросила Ида и увидела, что Ги буквально перекосило от ярости.
— Ничего, скоро ты перестанешь дерзить мне, девка, — зловеще протянул он. — Когда твоего дружка не будет, ты заговоришь по-другому, уж это я тебе обещаю.
— Не будет? А куда же он денется? — невинным голоском произнесла Ида.
— Туда же, куда отправляются все мужчины, из которых такие шлюхи, как ты, выпивают все соки, — в холодную могилу, — прорычал он. — Ты превратила Дрого в няньку для твоих саксонских выродков. Над ним все смеются! Человек, которого перестают уважать и бояться, долго не живет.
— Тогда вам пора подумать о завещании, мессир Ги.
Ги, издав какой-то странный хрип, яростно выпрямился и замахнулся, чтобы ударить Иду, но ему хватило одного взгляда на Иво, чтобы тут же пожалеть о своей вспышке. С ненавистью посмотрев на девушку, Ги пришпорил лошадь и поспешно отъехал от повозки. Ида несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
— Кажется, Ги намекнул, что собирается убить Дрого, — испуганно прошептала Мэй.
— Но не настолько явно, чтобы можно было обвинить его в этом гнусном намерении.
— Ты расскажешь Дрого?
— Конечно. Он достаточно умен, чтобы понять это как предупреждение. Но слова Ги еще не повод для столь желанного для Дрого честного поединка. На что он может сослаться — на оскорбление, переданное ему саксонкой? Этого недостаточно.
— Ги хочет убить мессира Дрого, — вдруг отрывисто произнес Иво. — Значит, я должен убить Ги.
Мэй вскрикнула, и Ида взяла ее за руку, чтобы успокоить.
— Думаю, что тебе не следует этого делать, Иво.
— Но он угрожает моему господину!
— Да, он очень опасен, но если ты убьешь Ги, Дрого ждут большие неприятности, а ты поплатишься за это жизнью. Полагаю, в ближайшее время Ги не решится напасть на Дрого, поскольку еще не потерял надежды уничтожить его своими грязными наветами. Так что сейчас нам нужно позаботиться о том, чтобы Ги не успел причинить зла Танкреду и Унвину.
— Он даже не упоминал о них! Не говорил ни слова! — в один голос воскликнули Иво и Мэй.
— Да. Но про них говорил мой сон. — Ида кратко пересказала его. — Вот почему мне необходимо немедленно удостовериться, что с Танкредом и Унвином все в порядке.
— Они сейчас едут с Дрого, а он сопровождает Вильгельма, — сказал Иво.
Ида пробормотала себе под нос ругательство.
— Жаль, что мы не можем предупредить их прямо сейчас. Надо разыскать хотя бы Серла и Гарнье, — с досадой сказала она.
— Скоро мы остановимся, чтобы разбить лагерь, тогда найти их будет легче.
— То, что я видела во сне, происходило глубокой ночью, значит, у нас еще есть время. Но мы должны предупредить их до заката.