– Я вам нужен сейчас, товарищ полковник? – спросил Шапошников Малинова.
– Что вы хотели?
– Проконтролировать, как встанет батальон Горбунова, и еще раз проверить оборону у Леоненко. С минуты на минуту надо ждать танковой атаки.
На выходе из блиндажа лейтенант Тюкаев, первый помощник Шапошникова, сообщил ему, что в полосе полка, по последним данным, разворачиваются для атаки еще три группы танков, примерно по десять машин в каждой.
Теперь от командного пункта полка до линии обороны было всего метров триста, и Шапошников, поставив задачу батальону Горбунова, поспешил на пригорок, откуда были более-менее видны действия батальона Леоненко и отошедшей роты батальона Московского.
Танки, а их было видно теперь пятнадцать, двинулись в атаку. Те два, что и до этого шли без остановки, выползли почти на опушку, встали и начали густо поливать свинцом редкие стрелковые ячейки. Один танк вскоре загорелся, подожженный кем-то из батареи Терещенко, а второй, чувствуя, что сзади его прикрывает пехота – подбежали десятка два автоматчиков, – смело рванулся вперед.
«Ну вот, сейчас сделает рывок, подлец, и выйдет прямо на командный пункт полка», – с тревогой подумал Шапошников, разглядывая в бинокль темно-серую тушу танка.
Впереди, справа и слева, началась густая ружейно-пулеметная стрельба, где-то справа за кустами бабахала «сорокапятка». От смело идущего вперед немецкого танка отбегали в стороны наши пехотинцы, изредка постреливая с колена или на ходу.
– Разрешите, я сбегаю, товарищ капитан!
– Куда? – не понял Шапошников и, уже видя, что справа от него кто-то побежал навстречу танку, повернулся к лежавшему рядом лейтенанту Тюкаеву: – Это кто? «Сбегаю!» Что, жить надоело?
– Это Чайко, товарищ капитан. Мой боец, когда я еще пулеметным взводом командовал.
И Шапошников сразу вспомнил этого паренька. Кажется, белорус. Вчера привел пленного мотоциклиста, который и сообщил, что перед ними 4-я танковая дивизия. Этот пленный был первым в полку.
Чайко короткими перебежками, по дуге, подбежал к танку метров на пятнадцать. Перекатился, чуть привстал и швырнул связку гранат под гусеницу. Танк от взрыва чуть вздрогнул, прошел еще несколько метров, разматывая гусеницу, и встал. Из люка вылезли двое, но не в комбинезонах танкистов, а… в трусах и в майках.
Чайко лежал лицом к небу – в момент броска гранат его срезали автоматными очередями бежавшие за танком пехотинцы.
Тюкаев, побелевший от напряжения и злости, бил кулаком по земле:
– Такого парня! Да бейте же их! Савин, Рудяк!
Лежавшие рядом красноармейцы из комендантского взвода открыли беглый огонь, и оба выскочивших в одних трусах танкиста через несколько секунд корчились в предсмертных судорогах. Автоматчики, бежавшие за танком, увидев, что их прикрытие загорелось, не залегли, а, наоборот, перебежками по двое-трое, беспрерывно стреляя, пошли вперед.
– Надо отходить нам, товарищ капитан, – сказал Тюкаев, трогая Шапошникова за рукав. – Эх, жаль парня! Шел почти на верную смерть. И никто же не посылал, сам поднялся.
Батальон капитана Козлова и приданная ему батарея Похлебаева после первой успешной атаки рано утром и после освобождения из окружения штаба корпуса перешли к обороне. К счастью, это было сделано вовремя. Из тех тридцати танков, что насчитал майор Московский, десять повернули на батальон Козлова. Те минут двадцать, не больше, что оставались до новой схватки, бойцы батальона лихорадочно зарывались в землю. Взводные еще не успели обойти своих людей, как на позициях батальона начали рваться снаряды.
Политрук роты Андрей Александров за эти минуты, перекрывая все нормативы, успел выкопать окопчик до пояса. Он вытер пилоткой лоб и принялся считать танки, прикидывая расстояние и скорость. Танков было десять, шли они веером, ровно, красиво и жутко. За ними с интервалами метров в пятьдесят в несколько цепей шла пехота. «Даже с барабанами! – ахнул Андрей. – Как психическая атака в «Чапаеве»! Ну и нахалы! Да мы же лучшая дивизия Красной Армии, и нас – брать на испуг? И куда прут – у нас же пятьдесят пулеметов в батальоне».
Андрей еще раз посмотрел на спешно отрытые по сторонам окопчики и ячейки. На виду было их несколько десятков, сколько-то скрыто пригорком и кустарником, но все равно это был батальон почти штатного состава. Теперь, после первой их успешной атаки, страх и скованность исчезли совсем. Остались лишь злость и азарт предстоящего боя.
Сзади, словно детонируя друг от друга, раздалось пять или шесть орудийных выстрелов из 76-миллиметровых орудий, потом еще примерно столько же, но послабее басом – «сорокапяток». Два танка остановились и загорелись от первого же залпа, через несколько секунд еще один, на всем поле одновременно по три-четыре вставали и оседали пыльные разрывы. Танки и пехота прибавили скорости, открыв огонь на ходу, но уже метров через двести, когда заработали все полсотни пулеметов батальона, атака немцев застопорилась и их цепи залегли. Танки встали, стреляя с места, но скоро начали пятиться один за другим.