В одном из походов лейтенант И. Г. Велижанко первым обнаружил над морем группу самолетов противника. Благодаря его бдительности лодка успела погрузиться раньше, чем была обнаружена врагом.
Ночью гитлеровские самолеты вешали на подходе к Севастополю «люстры». На Северной стороне во второй половине июня гитлеровцы установили прожекторы и пушки.
«Л-4» уходила в очередной рейс почти в одно и то же время. Гористое побережье Крыма показывалось обычно к рассвету. По опыту знали, что в этом районе противник будет делать все, чтобы не пустить лодку в Севастополь.
Часто в эти часы вахту принимал штурман старший лейтенант Б. X. Быков. Он по комсомольскому набору ушел в военно-морское училище и после его окончания стал хорошим штурманом. В один из походов «Л-4» подошла к Севастополю в сплошном тумане. Борис Христофорович вел эту лодку по счислению до самого причала. Командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский объявил молодому штурману благодарность.
Во время июньских походов нередкими были атаки вражеских катеров и «юнкерсов», но каждый раз лодка успевала уклониться от противника, и заслуга в этом прежде всего тех, кто находился на мостике.
Часто первым обнаруживал противника и на воде, и в воздухе мичман Иван Перов.
Однажды он доложил командиру:
— Справа сорок самолет на воде!
Командир и Атран напряженно всматривались в даль, но ничего не видели. Заметили они гидросамолет лишь тогда, когда он начал рулить против ветра, чтобы взлететь.
Срочное погружение. Спасение в глубине. У «Ленинца» — лодок типа «Л» — большое водоизмещение. Кое-кто на «Л-4» завидовал «Малюткам», которые за считанные секунды могли уйти под воду. А у «Л-4» угловатые обводы корпуса. Но личный состав лодки достиг совершенства при срочном погружении. И на этот раз успели уйти на глубину. Во время одной из бомбежек глубинные бомбы рвались совсем близко. Корпус лодки содрогался, полопались многие лампочки, полетела пробковая крошка с подволока. Раненые забеспокоились. Краснофлотцы, выполняя свои обязанности, находили время подойти к раненым и неизменно говорили спокойным голосом:
— Не волнуйтесь! Все будет в порядке!
Когда в кормовом отсеке появилась течь, каждый краснофлотец отлично знал, что надо делать, чтобы лодка была послушной командиру. Н. Н. Прозуменщиков спокойно и умело руководил борьбой экипажа за живучесть лодки.
Встречался я и с Борисом Христофоровичем Быковым. Ныне он контр-адмирал. С большой любовью рассказывал он о боцмане Иване Степановиче Перове. Особенность службы на подводной лодке в том, что там нет «узких» специалистов. Каждый моряк осваивает несколько разнообразных профессий, специальностей. А боцман на подводной лодке — это и старшина боцманской команды, и старшина рулевых, и старшина сигнальщиков. Иван Степанович был лучшим боцманом, лучшим сигнальщиком и лучшим рулезымгоризонталыциком. Он отлично совмещал все специальности. Б. X. Быков рассказал об одном из многочисленных эпизодов, подтверждающих универсальность Перова.
«Л-4» возвращалась в базу после одного из трудных походов. Из строя вышел привод вертикального руля. Лодка потеряла управление. Место нахождения лодки обнаружено противником.
Командир принял решение всплыть и устранить неисправность. В работе заняты все специалисты штурманской и электромеханической боевых частей. Но особенно отличились боцман Перов и матрос Коновский. Привязанные бросательными концами, они спустились с мостика в заливаемую штормовой волной надстройку, нашли поломку и восстановили неисправное шарнирное соединение. Работали фактически под водой, захлебываясь и теряя сознание, но не прекращали работу, пока не соединили привод руля…
После шестого похода по предложению самих членов экипажа из отсеков убрали диваны, столы, часть коек — все делалось для того, чтобы доставить защитникам Севастополя как можно больше боеприпасов и продовольствия.
В тот же памятный день, 26 июня, перед погрузкой часть бензина из цистерны главного балласта откачали за борт, и у стенки, где стояла лодка, на поверхности воды скопился бензин. Недалеко от «Л-4» стояли торпедные катера. Когда один из них стал отходить, от выхлопа при пуске двигателя бензин воспламенился. Загорелась краска на корпусе лодки, пламя перебросилось в носовую надстройку, на палубе огонь добрался к ящикам с боеприпасами.
Мичман Иван Перов первым начал гасить пламя. Матросы пришли ему на помощь, сбросили горящие ящики с боеприпасами в воду и быстро потушили пожар.
Приняв боеприпасы, продовольствие, 27 июня «Л-4» вышла в седьмой поход.
С наступлением сумерек 29 июня лодки всплыла в районе Херсонесского маяка. Запустили дизели и взяли курс в Камышевую бухту. Там предстояло выгрузиться и принять раненых.
Как только вышли из-за маяка, лодку осветили с Константиновского поста прожекторами, и немцы начали артиллерийский обстрел прямой наводкой. «Л-4» вновь срочно погрузилась, и весь дальнейший путь до бухты шла в подводном положении.
Ошвартовались у причала уже за полночь. Начали выгрузку из минных труб.
Над Севастополем полыхало зарево пожаров. В небе то и дело вспыхивали осветительные ракеты. Совсем близко рвались снаряды.
Н. Н. Прозуменщиков поднялся на мостик. Когда глаза освоились с темнотой, он увидел на берегу бухты множество людей, в том числе раненых…
Разгрузка шла полным ходом. Лодку помогали выгружать и раненые. Николаю Николаевичу особенно запомнился краснофлотец, рука которого была на перевязи. Он буквально бегал по трапу с ящиками на спине, как будто с кем-то соревновался. К сожалению, после отхода в отсеках его не оказалось…
После разгрузки «Л-4» отошла от причала на середину бухты. К лодке должен был подойти буксир с ранеными и пассажирами.
Командир Е. П. Поляков в мегафон передал приказание капитану буксира подойти к лодке. Члены вepxней команды видели, с какой молниеносной быстротой устремились люди на буксир, как только раздался голос командира.
С мостика последовала команда брать в первую очередь раненых. Принимали через люк первого отсека. Положенную норму — 75 человек — приняли, а наверху никак не могли остановить людей.
Поступила команда закрыть люк отсека снизу.
Когда Прозуменщиков пробрался в отсек, он был уже полностью забит людьми, а через люк все еще буквально сыпались новые пассажиры. Уловив момент, когда кто-то замешкался, Прозуменщиков вскочил на трап и стал подниматься вверх. И вдруг почувствовал, как кто-то сел на его плечи. Девичий голос просил спасти… Это был последний пассажир на «Л-4».
Возвращаясь в центральный пост, Николай Николаевич слышал шаги людей на палубе лодки. Прозуменщиков доложил командиру лодки, что верхняя и нижняя крышки люка первого отсека задраены. И тогда последовала команда принимать главный балласт…
— Никогда, — вспоминает Николай Николаевич, — ни до этого похода, ни после него не было так трудно выполнять эту команду.
И на палубе, и на буксире остались люди, которых лодка уже не могла принять…
Выравнивать дифферент после погружения пришлось перемещением пассажиров из отсека в отсек. Всего было принято 105 человек.
Вышла «Л-4» из бухты 30 июня в 04 часа 15 минут. Переход был чрезвычайно трудным. Приведу лишь небольшую выписку из доклада командира лодки:
«На переходе 1 июля в 10 часов уклонились от самолетов противника погружением на глубину. В 10 часов 13 минут обнаружили шум винтов катера. Катера и самолеты сбросили 44 глубинные бомбы, повреждений подлодка не имеет…»
Повреждений подводная лодка не имела, но во время взрыва глубинных бомб лопались лампочки, сыпалась пробковая крошка и от близких разрывов корпус испытывал гидравлические удары. Но поведение членов экипажа на боевых постах, спокойное, уверенное и четкое исполнение своих обязанностей действовало успокаивающе на раненых и пассажиров.
Семь райсов совершила «Л-4» в осажденный Севастополь.
Эта подводная лодка одной из первых на Черноморском флоте была награждена в 1942 году орденом Красного Знамени.