Она могла поклясться, что чувствует, как он призывает ее к себе. Его взгляд был напряженным вихрем темно-синего цвета, и эротический шторм назревал вокруг них.
Они не были там одни, но они могли бы быть. Они и так могут быть. Что касается Изабель, для нее Рул Брейкер и Стигиан Блэк вообще не существовали.
Ее язык выскользнул, облизывая губы, когда внезапное видение, что она встает на колени перед ним, мелькнуло у нее в голове.
Ее взгляд скользнул на переднюю часть черных брюк скромного стиля, которые он носил. Они были облегающими, хотя и не слишком плотно. Тем не менее, выпуклость под ними была безошибочной.
Изабель с трудом сглотнула. Он большой.
Ее глаза вернулись к его глазам. Она заставила их подняться, потому что хоть и желала, чтобы она была там с ним одна, но знала, что это не так.
Кто-то прочистил горло, медленно вдыхая, борясь за контроль. Более высокая, темная Порода тяжело выдохнула. Ни Мэлакай, ни Изабель не взглянули на него.
Ее глаза переместились к его рукам. Он схватился за панель позади себя, напротив нее. Его суставы побелели от силы его хватки.
Лифт остановился, двери распахнулись, и пара зашла, уставилась на Породы и отступила. Двери снова закрылись.
— Уходите, — сказал Мэлакай. Это был грубый, резкий звук, поскольку Стигиан явно нажал правую кнопку. Лифт начал подниматься.
Мэлакай вытянул руку, затем сам нажал на кнопку, и Изабель услышала, как Рул прорычал его имя. Настоящий мужской злобный звук раздражения. Командир не был доволен.
Изабель и Мэлакай проигнорировали его. Лифт снова остановился.
— Вы действительно хотите остаться? — спросил Мэлакай двух мужчин, не глядя на них, когда двери снова открылись, и никто не двинулся.
Никто, кроме Изабель.
Отпустив планку, она шагнула через разделяющее их расстояние. Ей казалось, что ее тянет к нему, притягивая к нему какой-то невидимой силой. Его взгляд удерживал ее, его ресницы были полуопущены.
Изабель была только отдаленно осведомлена о том, что двое других покинули лифт. Все, что имело для нее значение, было то, что они исчезли. Ей не надо больше удерживать себя. Не надо больше заставлять себя не трогать его, не пробовать, не целовать.
Она хотела этот поцелуй, о котором мечтала. Поцелуй, который, была уверена, никогда не почувствует.
Подойдя к нему, прижав руки к его груди, она встала на цыпочки, но без его помощи, если бы он не опустил голову, это бы не случилось.
Ее руки скользнули к его плечам, к шее, когда она почувствовала теплоту дыхания на губах.
— Я поймал тебя, — прошептал Мэлакай.
Её губы раскрылись, когда он коснулся их, двигаясь со словами.
— Или я поймала тебя.
Внезапно стало неважно, кто поймал кого, и была ли фора, время подумать или даже необходимость подумать. Его губы накрыли ее, когда руки заскользили вокруг нее, подтянув ближе, подняв ее к нему.
Вкус амброзии наполнил ее чувства. Это должна была быть амброзия. Эликсир Богов. Это должно было быть чем-то не совсем естественным, потому что вкус его поцелуя ударил в её голову, как наркотик. Как удовольствие, в котором она не могла отказать себе, потому что слишком долго ждала этого.
Мэлакая.
Его пальцы коснулись ее шеи, наклонив голову назад, когда его губы набросились на ее, раздвинули их, и чистый жар охватил ее чувства. Его язык скользнул по ее губе, захватил ее и потянул, поддразнив ее, чтобы поймать его.
Она укусила Мэлакай.
Он зарычал.
Сильные пальцы скользнули в ее волосы, схватили и держали голову на месте, когда он повернул ее, поднял другой рукой и прижал к стене лифта.
Его язык снова скользнул по ее губам и приласкал язык.
И она опять укусила его.
Волнение охватило ее. Адреналин пронесся по венам, когда его пальцы сдвинулись с ее волос, прижались к челюсти, и поцелуй стал более твердым, более доминирующим, требовательным.
Мэлакай не просил разрешения. Он не знакомился и не исследовал ее этим поцелуем, он предъявлял свои права. Брал ее своим поцелуем, своим языком, и она знала, чего он хочет.
То, что и она.
Ее губы сомкнулись вокруг его языка, и сосали с ненасытностью, которая пульсировала между ее губами, и самый неповторимый вкус, тонкий и горячий наполнял ее чувства.
Она не могла определить его. Не могла описать его.
Но хотела еще.
Ворчание наполняло воздух, послышался стон, когда поцелуй внезапно стал жарче, голоднее. Возбуждение, назревавшее в ней, огненной волной пронеслось через нее, сжавшись внутри.
Это ее. Он ее.
Девушка знала это в тот момент, когда встретилась с ним глазами в баре накануне, и знала это теперь, когда его губы накрывали ее. Его язык пульсировал у нее во рту, а руки тянули ее платье.