Открыв насыщенную плоть, он обнаружил сжатый, чувствительный вход, затем с доминирующей, захватывающей тягой наполнил вход двумя толстыми пальцами.
Пальцы на ногах Изабель сжались, его грудь приглушила ее крик, когда плоть непроизвольно сжалась, становясь все более тугой и пульсирующей вокруг его пальцев.
— Мэлакай, — она выкрикнула его имя, когда его губы нашли плотную, затвердевшую вершину ее соска. Приблизившись к нему, она снова закричала, когда он начал сосать кончик сильным, горячим ртом.
Независимо от невероятного вкуса, который вытекал из желез под его языком, присутствие его языка увеличивало чувствительность ее соска. Он стал еще тверже, становясь настолько твердым и изможденным, что от боли удовольствия у нее ногти скручивались на плечах Мэлакая.
Ее бедра двигались, извивались, когда она играла своей киской на его пальцах. Клитор судорожно прижимался к его руке, когда он изогнул ее напротив нее.
Соки текли по его пальцам, когда она хныкала от нарастающего отчаяния до кульминации.
Изабель чувствовала, что оргазм нарастает, горит в ее матке, кульминация, к которой она стремилась, так усиливалась в ней.
— Не так, — слова сорвались с его губ, когда Мэлакай выпрямился, и его пальцы освободились от горячей и тугой киски.
— Нет. Мэлакай, пожалуйста…
Он сжал ее плечо. В то время как из ее губ вырвался вздох, он снова отстранился, схватил ее за плечи и быстро развернул на диване.
— На колени, — прорычал Мэлакай, толкая ее вниз.
Переместив свой вес на локти на толстой подушке подлокотника, она почувствовала, что он приближается сзади нее, над ней.
Накрывая ее, как теплым, нежным одеялом, Мэлакай встал на руку рядом с ее локтем, и устроил свой член у ее входа.
Сразу же сильный всплеск сексуальной жидкости вспыхнул напротив ее входа, подогревая. Ее плоть становилась более чувствительной, плотно сжимающейся, даже когда она растягивалась для легкого проникновения его члена.
Еще один всплеск сексуальной жидкости вторгся в нее, увеличивая удовольствие, которое пронизывало ее чувства. Изабель едва могла дышать. Чувство растягивания его плоти внутри нее, было похоже на вихрь ощущений, столь сильных, настолько блестящих, что она могла только извиваться в ответ. Она изогнулась назад, чувствуя, что ее влагалище доит тяжелую ширину его члена, заталкивая его глубже, в то время как он работал бедрами напротив нее сильными, неглубокими толчками.
— Ты моя, — приложив губы к ее уху, он заявил хриплым животным тоном, что только усилило ее возбуждение.
— Ты… О Боже мой, Мэлакай, — ее спина изогнулась, когда он толкнулся глубже, послав судороги спазмов в ее киску и набухший бутон клитора.
Изабель задыхалась, крошечные крики срывалисьс ее губ до тех пор, пока она не завыла от удовольствия, когда он с последним ударом заполнил ее до предела и выпустил семенную жидкость, которая, помогла ей взять невероятно широкий член.
— Ты мой! — вскрикнула она, заявив, так же как и он. — Точно так же, Мэлакай.
Изабель рыдала от удовольствия и не могла остановить это. Ее бедра изогнулись к нему, щека лежала на подлокотнике, и она чувствовала, что оживают нервные окончания, когда он начал двигаться.
Он трахал ее жестко, сильными ударами. Хороня всю длину в ней, Мэлакай не боялся показывать ей силу животного, одной рукой схватил ее за бедро, а локтем другой руки он оперся рядом с ее локтем.
Его пальцы сжали ее. В жесте — старом, как время и таком интимном, как поцелуй.
— Так, детка, трахни меня, — он застонал, когда она двигала бедра по направлению его члена. — Дои меня. Дай мне почувствовать, как меня доит сладкая киска, Изабель.
Слова, произнесенные ей на ухо, заставили ее трястись от удовольствия. Она не могла оставаться безучастной и не могла перестать двигаться, даже если бы попыталась. Ничего не имело значения, кроме как спирали удовольствия, начавшейся в нервных окончаниях ее киски, и пульсации в клиторе.
Мэлакай позади нее, ритмично двигался, и каждое проникновение подталкивало ее к краю, она вскрикивала, извивалась и толкалась навстречу толстому стволу.
Изабель умирала под натиском удовольствия. «Не было никакого способа, что она выживет», — сказала она себе, даже когда бросилась в освобождение, ожидавшее ее.
Когда оно наступило, то ее окутало белым горячим пламенем. Осколки блаженства начали разрастаться, и когда Мэлакай в последний раз похоронил себя, и когда первый всплеск освобождения начал струиться внутри нее, она почувствовала утолщение в его члене, в то время как оно растягивалось все больше.