Изабель была только отдаленно осведомлена о том, что двое других покинули лифт. Все, что имело для нее значение, было то, что они исчезли. Ей не надо больше удерживать себя. Не надо больше заставлять себя не трогать его, не пробовать, не целовать.
Она хотела этот поцелуй, о котором мечтала. Поцелуй, который, была уверена, никогда не почувствует.
Подойдя к нему, прижав руки к его груди, она встала на цыпочки, но без его помощи, если бы он не опустил голову, это бы не случилось.
Ее руки скользнули к его плечам, к шее, когда она почувствовала теплоту дыхания на губах.
— Я поймал тебя, — прошептал Мэлакай.
Её губы раскрылись, когда он коснулся их, двигаясь со словами.
— Или я поймала тебя.
Внезапно стало неважно, кто поймал кого, и была ли фора, время подумать или даже необходимость подумать. Его губы накрыли ее, когда руки заскользили вокруг нее, подтянув ближе, подняв ее к нему.
Вкус амброзии наполнил ее чувства. Это должна была быть амброзия. Эликсир Богов. Это должно было быть чем-то не совсем естественным, потому что вкус его поцелуя ударил в её голову, как наркотик. Как удовольствие, в котором она не могла отказать себе, потому что слишком долго ждала этого.
Мэлакая.
Его пальцы коснулись ее шеи, наклонив голову назад, когда его губы набросились на ее, раздвинули их, и чистый жар охватил ее чувства. Его язык скользнул по ее губе, захватил ее и потянул, поддразнив ее, чтобы поймать его.
Она укусила Мэлакай.
Он зарычал.
Сильные пальцы скользнули в ее волосы, схватили и держали голову на месте, когда он повернул ее, поднял другой рукой и прижал к стене лифта.
Его язык снова скользнул по ее губам и приласкал язык.
И она опять укусила его.
Волнение охватило ее. Адреналин пронесся по венам, когда его пальцы сдвинулись с ее волос, прижались к челюсти, и поцелуй стал более твердым, более доминирующим, требовательным.
Мэлакай не просил разрешения. Он не знакомился и не исследовал ее этим поцелуем, он предъявлял свои права. Брал ее своим поцелуем, своим языком, и она знала, чего он хочет.
То, что и она.
Ее губы сомкнулись вокруг его языка, и сосали с ненасытностью, которая пульсировала между ее губами, и самый неповторимый вкус, тонкий и горячий наполнял ее чувства.
Она не могла определить его. Не могла описать его.
Но хотела еще.
Ворчание наполняло воздух, послышался стон, когда поцелуй внезапно стал жарче, голоднее. Возбуждение, назревавшее в ней, огненной волной пронеслось через нее, сжавшись внутри.
Это ее. Он ее.
Девушка знала это в тот момент, когда встретилась с ним глазами в баре накануне, и знала это теперь, когда его губы накрывали ее. Его язык пульсировал у нее во рту, а руки тянули ее платье.
— Чёрт! Мэлакай. Дорогой. У тебя есть комната. Используй её!
Изабелла моргнула, когда он отодвинулся от нее. Вспыхнув, она посмотрела за его плечо на вход в лифт.
Эшли стояла, прислонившись к раме лифта, придерживая двери. Пальцы засунуты в узкие карманы джинсов, ее светлые волосы падали на одно плечо, глаза широко распахнуты, глядя на них.
Затем ее взгляд скользнул вниз, и ее брови изогнулись.
— Милые сандалики, Белль, но я думаю, что они должны быть на полу, а не обнимать бёдра Мэлакая, пока вы в лифте.
Обнимать его бедра?
Да, её ноги обнимали его бедра.
Он медленно опустил Изабель. Когда ноги коснулись пола, рука обняла ее спину, и он почти поднял ее и вытащил из кабины.
— Доброй ночи, — крикнула Эшли, когда Мэлакай быстро вставил электронный ключ в замок своей комнаты, а затем втянул внутрь Изабель.
Его комната была напротив ее.
Это была только отдаленная мысль, и, конечно же, это было неважно. Потому что он снова держал ее, притягивая к себе, его губы двигались над её и источали вкус чистого желания.
— Я предупреждал тебя, — у Изабель была только секунда, чтобы понять слова, которые вырвались из его уст, прежде чем он стащил с неё платье. — Ты теперь моя, Изабель. Моя.
Когда он раздвинул ее ноги она, кажется, услышала, как треснули швы, но ей действительно было наплевать, потому что она была почти голая в его руках, и Мэлакай поднял ее и понёс через комнату к кровати.
— Ты обещал, — прошептала она, когда он опустил ее и выпрямился перед ней.
— Я обещал, — согласился он. — И обещаю тебе, пара, я намерен следовать каждому из этих проклятых обещаний. Весь день. Всю ночь. Возможно, всю грёбаную неделю.
Глава 5
Так много ночей выл в темноте, разбитый, ищущий.
Мэлакай уставился на женщину, которую ждал всю свою жизнь. Часы, которые он потратил, доставая каждый кусочек информации, который мог найти о ней, только подтвердили тот факт, что природа действительно дала пару, идеально подходившую ему.
Маленькая улыбка появилась на ее пухлых губах, чувственная, соблазнительная и полная обещаний.
— Ты собираешься заходить, Человек-Койот? — прошептала она с потребностью в голосе, заставляя твердую длину его члена пульсировать почти болезненно.
Опустив руки на пояс джинсов, он хотел расстегнуть их, но Изабель выбрала именно этот момент для действий. Она опустилась на колени, ее маленькие руки накрыли его, а затем убрала их в сторону.
Наблюдая, как она ослабила его пояс, ее изящные пальцы расстегнули пуговицу, а затем переместились к молнии, что чуть не сломало его контроль.
Пальцы Мэлакая сжались, когда он пытался сдержаться, чтобы не тронуть ее. Если коснется, то не сможет сдержаться. Он возьмет ее. Если возьмет, то не остановиться.
Это было не то, что он хотел сделать с ней в первый раз. Ее первый раз.
Его тело сжалось, когда она полностью расстегнула его штаны. Захватив подол своей черной рубашки, он снял, бросив в сторону, когда Изабель опустила его штаны и выпустила налитую длину члена.
Мужчины Койоты не были похожи на кошачьих, которые были сексуально одарены по линии своих коллег-мужчин. Волки и Койоты были другой историей. Ширина была необычайно толстой, и когда они кончали со своими парами, то от двух до трех дюймов, в среднем, увеличивались, запираясь в своих парах.
— О. Мой. Бог, — прошептала она, ее пальцы потянулись вниз, посылая импульсы чистого электрического удовольствия, устремившийся прямо в его яйца.
— Все будет хорошо. Я обещаю, — грубо пробормотал он, отступая назад достаточно, чтобы быстро развязать и снять ботинки и штаны. Раздевшись, железы под его языком опухли и заболели, когда спаривающий гормон наполнил его рот, Мэлакай настолько нуждался в ней, что едва мог дышать.
— Он не влезет в меня, — она казалась ошеломленной, когда запах ее тревоги заполнил воздух вместе с невинностью. Но она повернулась к нему, и ее пальцы снова коснулись его, привлекая его голод.
— Все, что тебе нужно — это хотеть меня, — пообещал он. — Это все, Изабель, — он не собирался объяснять это, не мог.