— А что он читал в последнее время?
— Те книги на чердаке, в ящиках. Он прислал их сюда на хранение, когда оставил колледж, и мы еще не успели их распаковать. Да это и ни к чему.
У кровати стоял маленький круглый столик с лампой и ярким круглым камнем, испещренным замысловатыми отверстиями, проделанными морем, — сокровищем, подобранным, должно быть, на каком-нибудь пляже во время каникул. Сэр Рональд прикоснулся к камню своим длинным пальцем и принялся катать его ладонью по столу. Затем, думая о чем-то другом, он опустил его в карман.
— Что ж, — сказал он, — наверное, пора спускаться?
У лестницы их поджидала мисс Лиминг. Пока они медленно шествовали вниз, она не отводила от них пристального взгляда. Затем плечи мисс Лиминг опустились, будто придавленные усталостью, и она произнесла:
— Я нашла фотографию. Хотелось бы получить ее обратно, когда вы закончите работу. Она в этом конверте вместе с запиской. Следующий скорый отходит в Лондон только в девять тридцать семь, так что, может быть, поужинаете с нами?
За ужином царила довольно странная атмосфера, да и сама еда оставляла впечатление чего-то формального и случайного, хотя Корделии показалось, что именно такой она и задумывалась. За всем этим определенно стояла некая цель, но ей так и не удалось определить, какая именно, — то ли собрать вечером за общим столом убежденных единомышленников, то ли отдать дань ритуалу независимо от состава присутствующих. Ужинающих набралось десять человек: сэр Рональд Келлендер, мисс Лиминг, Крис Ланн, заезжий американский профессор, чью труднопроизносимую фамилию она немедленно забыла, и пятеро молодых ученых. Все мужчины, включая Ланна, были затянуты в смокинги. На мисс Лиминг была длинная пестрая юбка и простая блузка без рукавов. Стоило ей встать и пройтись при свете свечей, как ее одеяние начинало переливаться всеми цветами радуги, подчеркивая строгое серебро ее волос и бледность кожи. Корделии оставалось только сожалеть, что она не может появиться перед гостями в чем-то другом, кроме своей желто-коричневой юбки и зеленой блузки: в двадцать три года элегантность значит больше, чем молодость.
Перед ужином ей дали воспользоваться покоями мисс Лиминг, и на нее произвели должное впечатление простота и элегантность спальни, роскошь примыкающей к ней ванной комнаты. Рассматривая в зеркало свое усталое лицо и орудуя губной помадой, она вспомнила, что забыла захватить тени для глаз. Осуждая саму себя, она открыла ящик туалетного столика. Ее глазам предстало изобилие всяческой косметики: губная помада вышедших из моды цветов, крем-пудры, карандаши для глаз, увлажняющие крема, духи. Порывшись в ящике, она нашла тени, пользование которыми не вызвало у нее угрызений совести ввиду страшного кавардака в ящике и его очевидной переполненности. Результат ее усилий был забавным, но бросающимся в глаза. Конечно, о конкуренции с мисс Лиминг не могло быть и речи, но ей по крайней мере удалось прибавить себе лет пять. Беспорядок в ящике удивил ее сверх всякой меры, и ей стоило немалого труда совладать с соблазном проверить, не находится ли в том же состоянии и гардероб. Насколько противоречивое и занятное создание — человек! Она никак не ожидала такой небрежности от столь утонченной и уверенной в себе дамы.
Мисс Лиминг усадила Корделию между собой и Ланном, так что приятного разговора ожидать не приходилось. Остальные гости расселись произвольно. Убранство стола тоже поражало сочетанием элегантности и простоты. Единственными источниками света служили три серебряных подсвечника, расставленные с равными промежутками вдоль стола. Между ними мерцали четыре зеленых кувшина с вином, вроде тех, которые Корделии нередко доводилось видеть в дешевых итальянских ресторанах. Перед сидящими лежали простые пробковые салфетки под тарелками, зато вилки и ложки были серебряными и определенно почтенного возраста. Цветы в низких вазах были расставлены наугад и заставляли предположить, что чья-то заботливая рука подобрала их после сильного ливня, нанесшего урон садовой растительности, и поместила в воду, дабы немного продлить им жизнь.