— Вы сказали, что Рональд Келлендер поручил вам разузнать, отчего умер Марк? — проговорил Хьюго Тиллинг.
— Что же в этом необычного?
— Это просто невероятно! Он не проявлял к сыну особенного интереса, когда тот был жив, зачем же начинать сейчас, когда он мертв?
— Откуда вы знаете, что он не проявлял к нему особенного интереса?
— У меня сложилось такое впечатление.
— Что ж, теперь интерес возник, пусть даже это всего лишь стремление ученого познать истину.
— Пусть лучше занимается тогда своей микробиологией и выясняет, как растворять пластик в соленой воде и тому подобное. Человеческие существа не должны становиться объектами его экспериментов.
Дейви Стивенс произнес как ни в чем не бывало:
— Непонятно, как вы только перевариваете этого самонадеянного фашиста!
Насмешка задела слишком много чувствительных струн ее памяти. Прикинувшись бестолковой, она ответила:
— Я не интересовалась, какой политической партии благоволит сэр Рональд.
Хьюго усмехнулся:
— Дейви имеет в виду не это. Называя Рональда Келлендера фашистом, Дейви хочет сказать, что он придерживается некоторых неудобоваримых воззрений. Скажем, что люди созданы для неравенства, что всеобщее избирательное право не делает человечество счастливее, что левая тирания не обязательно оказывается более либеральной и сносной, нежели правая, что когда черные убивают черных, это не слишком большой прогресс по сравнению с временами, когда черных убивали белые, — во всяком случае, с точки зрения жертв, а также что капитализм не несет ответственности за все пороки хилых мира сего — от пристрастия к наркотикам до плохого владения родным языком. Не знаю рассуждает ли Рональд Келлендер именно так по любому из названных поводов, однако Дейви с ним не согласен.
Дейви запустил в Хьюго книгой и беззлобно бросил:
— Заткнись! Ты рассуждаешь, как «Дейли телеграф»! И нагоняешь тоску на нашу гостью!
София Тиллинг неожиданно спросила:
— Вы пришли к нам по совету сэра Рональда?
— Он сказал, что вы с Марком были друзьями. Он видел вас на следствии и на похоронах.
Хьюго снова разобрал смех:
— Боже мой, так он представляет себе дружбу?
— Но вы там были?
— Да, на следствии — все, кроме Изабелль, которая, как мы решили, украсила бы собой помещение, но не смогла бы помочь делу. Там оказалось довольно скучно. Бесконечные, не имеющие отношения к делу медицинские подробности — о прекрасном состоянии его сердца, легких и пищеварительной системы. Насколько я понимаю, он мог бы жить вечно, не надень себе на шею ремешок.
— А на похоронах вы тоже были?
— Да, в кембриджском крематории. Удручающая процедура. Скорбящих было всего шестеро, не считая людей из похоронного бюро: мы трое, Рональд Келлендер, его секретарь (или домоправительница — не знаю) и старая нянечка в трауре. От ее присутствия все выглядело еще мрачнее. Она до того напоминала старую прислугу семьи, что я был готов принять ее за переодетую сотрудницу полиции.
— С какой стати? Такой у нее был вид?
— Нет, но ведь и вы не похожи на частного детектива.
— Вы не знаете ее имени?
— Нет, нас не представили. Там была не очень-то приветливая атмосфера. Помнится, никто не перекинулся даже словом. Сэр Рональд изображал скорбь, как король на погребении наследного принца.
— А мисс Лиминг?
— Супруга царствующего короля. Не хватало только черной вуали на лице.
— Я подумала, что она горюет всерьез, — сказала София.
— Остается только гадать. Дай определение, что значит «горевать». И «всерьез».
В разговор вмешался Дейви, перевернувшись на живот, как резвящийся щенок:
— Мне показалось, что мисс Лиминг вот-вот разрыдается. Кстати, пожилую даму звали Пилбим; во всяком случае, так было написано на венке.
— Жуткий крест из роз с черной лентой? Можно было догадаться, что он от нее. Но откуда такая уверенность?
— На что нам глаза, милая? Служащие похоронного бюро сняли венок с гроба и прислонили его к стене. На ленте было написано: «С искренней симпатией от няни Пилбим».
— А-а, помню, — протянула София. — Очень трогательно! Бедная нянечка, здорово ей пришлось потратиться!
— Марк когда-нибудь упоминал няню Пилбим? — спросила Корделия.
Приятели быстро переглянулись. Изабелль покачала головой. София сказала: