— Ты совершенно прав.
Они подошли к подъему, Рассел посторонился.
— Иди впереди, я пойду ниже, буду тебя страховать на случай, если ты поскользнешься.
— Сам иди вперед, я не поскользнусь.
Рассел пожал плечами и пошел первым. Легкость, с которой он стал подниматься по крутому склону, вызвала у Зои раздражение, сама она карабкалась вверх довольно неуклюже. Он поднялся и стал ждать ее наверху, в его глазах плясали смешинки.
— Что тебя так забавляет? — пробурчала Зоя.
— Ты.
— Это еще почему?
— Потому что ты скрываешь под раздражением другие чувства, которые тебе кажутся опасными.
— Не понимаю о чем ты, — отмахнулась Зоя.
Она хотела пройти мимо, но Рассел взял ее за руку и развернул лицом к себе. Зоя изо всех сил старалась изобразить возмущение, но с ужасом чувствовала, что в любую минуту может расплакаться.
— Все ты понимаешь. Каждый раз, когда мы оказываемся рядом, ты немедленно возводишь вокруг себя стену из раздражения и гнева. Ты очень боишься, что эта стена упадет и я увижу, что ты чувствуешь на самом деле. Но ведь ты сердишься не на меня, правда, Зоя? Ты сердишься на саму себя.
Зоя поспешно отвела взгляд и, глядя в сторону, упрямо возразила:
— Пусть тебе это покажется странным, но я действительно на тебя сердита, на тебя, а не на себя. Наверное, тебе в новинку женщина, которая не млеет при виде тебя от восторга.
— Повтори все то же самое, только глядя мне в глаза, — потребовал Рассел.
Зоя встретилась с ним взглядом.
— Рассел, я на тебя рассердилась.
Казалось, она сделала все правильно, но каким-то образом получилось, что само его имя прозвучало в ее устах как ласка, полностью опровергая следующие слова.
На его губах снова заиграла лукавая улыбка.
— Мне нравится, что ты на меня сердишься, ведь это означает, что ты испытываешь ко мне какие-то чувства.
— Ничего я не чувствую! Я…
Рассел приложил палец к ее губам.
— Тсс. Ты все время на меня сердишься. На самом деле, это правильно, ты должна быть вне себя от гнева.
Он убрал палец от ее губ, и Зоя тут же спросила:
— Почему?
— Хотя бы поэтому. — Рассел наклонился к ней и поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, потом поднял голову и спросил: — Ну, как по-твоему, это достаточно веская причина?
Зоя открыла рот и снова закрыла, так ничего и не ответив.
— Как я понимаю, молчание — знак согласия? — И, не дожидаясь ее ответа, он повернулся и скрылся за поворотом тропинки.
Зоя решила вернуться в дом самой длинной дорогой. Она понимала, что ведет себя как трусиха, но ей хотелось оттянуть момент, когда придется снова предстать перед Расселом. Как ловкий манипулятор, он заставил ее признаться в том, в чем она признаваться не хотела. Вспоминая их разговор, Зоя запоздало поняла, что Рассел оказался большим мастером словесных игр. Он так ловко отсекал ей любой путь к отступлению, как будто не только читал ее мысли, но и разбирался в их путаной паутине лучше, чем она сама.
9
В дом Зоя вошла через черный ход. Она действительно проголодалась, но ей не хотелось встречаться с Расселом, поэтому по дороге на кухню она прислушивалась к каждому шороху. Найдя хлеб и ветчину, она наскоро соорудила себе бутерброд. Съесть его Зоя успела, но допить в одиночестве чай ей не удалось — в кухню вошел Рассел.
— Я вымел всю паутину, но теперь мне нужна твоя помощь. Я навожу порядок в библиотеке.
Зоя поставила чашку на стол и настороженно поинтересовалась:
— Что нужно делать?
— Не волнуйся, тебе не придется иметь дело с пауками или крысами, только с книгами, но их много. Их нужно разобрать. Я не большой поклонник классики, но некоторые книги, как мне кажется, представляют определенную ценность. Я хочу, чтобы ты их отобрала, а остальные я собираюсь подарить местной библиотеке.
— Хорошо, я тебе помогу, — согласилась Зоя почти с радостью.
В глазах Рассела мелькнуло удовлетворенное выражение, и у Зои снова возникло ощущение, что ею ловко манипулируют. Настораживало то, что она абсолютно не представляла, что Рассел задумал на этот раз.
Зоя пошла за ним по длинному полутемному коридору, стараясь не задерживать взгляд на щелях между стенными панелями и не морщиться от каждого скрипа половицы.
В библиотеке книжные полки уходили под самый потолок. Тяжелые парчовые портьеры на окне были раздвинуты, у окна стоял массивный письменный стол из мореного дуба. Зоя подошла к стеллажу и остановилась в восхищении: никогда еще она не видела так много старых книг в одном месте.