— Может быть, — ответил он. — Можно только гадать о причинах, а сказать наверняка ничего нельзя. А потомство действительно сохранилось, на целые века. Только совсем недавно — года два или три назад — род Ходжанепеса прекратил свое существование…
В Баутино умер старый туркмен Нурберды. Был он рыбаком. И на рыбкомбинате работал, но в последнее время это стало не под силу. Нурберды подошел к своим семидесяти годам. А сыновей после него не осталось… Кончился род Ходжанепеса, но осталась его история.
Я прощался с Фортом.
Прошел по белой от солнца, длинной и прямой улице — мимо одноэтажных старинных домов, мимо небольшой часовни с покосившимся крестом, мимо клуба, на крыльце которого устроились каменные львы — два, мимо двухэтажной школы…
Сколько здесь всего было… И не только в далеком прошлом. Дома с заколоченными окнами заставляли подумать о тех, кто уехал отсюда — после того, как на Мангышлаке нашли и начали разрабатывать большую нефть.
Впрочем, ведь и штаб разведки и освоения поначалу находился здесь, в Форте. И в память об этом остался большой квартал удобных коттеджей, пустых, непривычно тихих, в которых сегодня некому жить, потому что геологи, геофизики, нефтяники, строители ушли — в Актау, в Жетыбай, в Узень…
Улететь я должен был в 10.30, а улетел в 16.30. И хорошо, что улетел. Командир корабля — здесь ходит «Ли-2», оборудованный металлическими боковыми скамейками, на таком я уже давно не летал, — как только сел, сразу же заторопился с отлетом, а то, сказал, закроют эту чертову дыру.
Его можно было понять. Но у меня — после всего — возникло к этим местам совсем другое отношение.
Я прощался с Фортом.
И все же у меня было предчувствие, что это не последний мой приезд.
V
Тихий Каспий блестел вдали на солнце, и в неспокойном мареве суда, идущие в порт города Шевченко (не путать с Фортом, Форт отсюда в ста пятидесяти километрах к северу), можно было увидеть, когда они появлялись почти у самого берега — отлогого в этих местах, а не такого обрывистого, как принято думать о Мангышлаке.
В такой день хорошо бродить по улицам, прислушиваясь к обрывкам разговоров, стараться разгадать жизнь людей, поселившихся в больших современных домах из белого камня — на побережье, которое еще совсем недавно вызывало устойчивое представление о старых караванных тропах, о юртах возле редких колодцев, о нетронутой и неподвижной земле.
Можно было бы спуститься к морю — в тишину — и поразмышлять о поездке, о том, что уже удалось увидеть и узнать, и как это потом будет выглядеть на бумаге.
Ни к морю, ни в город я сейчас пойти не мог. Не пускала подшивка, которую мне дали на дом в редакции городской газеты «Огни Мангышлака». («На дом», — потому что номер в гостинице, который ты уже весь измерил шагами, на какое-то время становится домом.)
Я люблю такие газеты.
В отличие от солидных центральных и республиканских, они очень домашние, местные в хорошем смысле слова, и если неторопливо листать номер за номером, в подробностях возникает жизнь далекого края, ты входишь в круг здешних забот, радостей, огорчений и удач, заранее намечаешь, с кем встретиться и о чем поговорить. И даже языковые погрешности, не замеченные в спешке и невыправленные, придают материалам свой неповторимый колорит.
Не веря глазам, я несколько раз перечитывал одну и ту же фразу — как геологоразведчики поднялись на плоскогорье, ветер стих, пыль улеглась, и они увидели «небольшой аул, раскинувшийся от побережья Каспия до неглубокого колодца с пресной водой, с покинутым кладбищем». Да, да, да, именно так: п о к и н у т о е кладбище!
Это уже была какая-то мистика, но, не убоявшись, я стал читать изложение доклада тогдашнего начальника объединения «Мангышлакнефть» С. У. Утебаева — о состоянии и перспективах нефтедобывающей промышленности в Западном Казахстане.
Поток цифр, деловые сообщения об освоенных и осваиваемых нефтеносных площадях, геологические прогнозы, на мой взгляд, совершенно естественно входили в давнее и недавнее прошлое и соседствовали с Тарасом Григорьевичем Шевченко и Ходжанепесом, с Есболом Умирбаевым — описателем событий, с шофером Кималганом, собиравшимся перекочевывать как раз на такие «освоенные площади», с той обманутой девушкой, с командиром корабля, который спешил улететь из Форта, пока сюда не наползли тяжелые облака. Это было единое целое, судьба земли с ее историей и нынешним днем, и пусть бы кто-нибудь попробовал, если удастся, одно отделить от другого.