Имя Геллера связано с открытием первой в Каракумах метеорологической станции в Зеагли. Он начинал в то время, когда еще не существовало точных карт для Каракумов и Мангышлака, и каждый отряд, каждая партия вели обстоятельную съемку.
В Карагиё необходимо было с точностью определить — впервые — глубину впадины. Кемилхан привел его на место — ниже некуда. Отметка — минус 131… Третья в мире из незатопленных и самая глубокая в нашей стране.
В заключении по отчету указывалось: «Геллер предложил создать в Карагиё гидроэлектростанцию, самотеком пропуская через нее воду из Каспия в количестве, которое может полностью испариться во впадине. Эта вода, проходя по системе самосадочных бассейнов, могла бы давать целую гамму разнообразных солей, необходимых для химической промышленности». Нечто вроде искусственного Кара-Бугаза. Идея — заманчивая и вполне осуществимая, но потом началось падение уровня Каспия…
Что вызывало к нему уважение многих людей, встреченных на каракумских, мангышлакских, устюртских переходах, — это тонкое знание жизни пустыни, безотказная готовность поделиться водой, хлебом и советом, если его попросят. И еще — умение слушать.
Кемилхана удивляло — зачем, например, начальник отряда на привалах у костра, за вечерним чаем подробно расспрашивает: вот, в очень давние времена и до последнего времени казахские кочевья в зимние месяцы можно встретить в таких местах, где нет ни одного колодца с пресной водой. Не пили же горько-соленую… Что же, — умели делать ее пригодной для питья? Вымораживали?..
На основе расспросов, на основе своих наблюдений и опытов он впоследствии разработал метод опреснения воды вымораживанием в промышленных масштабах. Проверка опытно-эксплуатационных установок в различных зонах пустыни вполне оправдала себя и по надежности, и по дешевизне.
Имя Геллера связано еще и… Но это уже — не с открытием, не с какой-то новой идеей, не с деловым предложением…
В одном из очерков А. Блинского я прочел, как однажды он весь день напролет ехал на юг Мангышлака, и на всем пути не встретилось «ни одной отары овец, ни одного косяка лошадей. Правда, в полдень промелькнула на горизонте цепочка верблюдов. Но кто знает, возможно, это был мираж, а может быть, — стадо Геллера».
Да, почти уже полвека в здешних песках рассказывают: однажды после окончания полевого сезона Геллер отпустил на волю вьючных верблюдов, и те со временем одичали, а их потомство ходит на свободе, стараясь держаться подальше от жилья и людей.
Не берусь подсчитывать, сколько тут процентов правды и сколько процентов легенды. Если о нем так упорно продолжают рассказывать, значит, оно есть в природе — стадо Геллера.
Для меня это столь же непреложно, как и то, что из конца в конец прошел эти пески человек из племени первопроходцев, а от колодца к колодцу его вели братья Кемилхан и Бердыбек, сыновья почтенного Тегисбая…
Для них — не было недоступных мест…
По следам старшего я и попал в Сенек.
— Кемилхан — после него, как и после Кулекена, не осталось фотографий — был такой же высокий, как Маден, и тоже долго не поддавался седине, порода у них одинаковая, у сыновей Тегисбая. Кемилхан до последних своих дней работал, не болел и умер как-то сразу, когда пришел его срок, — в Ак-Кудуке, там он много лет был зав овцефермой. Это уже после того, как он постарел, и ему трудно стало кочевать с геологами, с географами, которые не сидят на одном месте. А хороший проводник для всех изыскателей много значит. Тот же самый Геллер со знакомыми не раз передавал приветы Кемилхану. Геллер всем рассказывал, что добрая половина успеха его отряда принадлежит Кемилхану и его брату.
Маден слышал и о той истории со спасением людей, высаженных на остров Кара-Ада. Верно, что Кемилхан помогал Кулекену. Они вместе поскакали на пролив, где была лодка. Кулекен пошел морем, а Кемилхан с лошадьми двинулся обратно в Бекдаш… Позднее Кемилхан провожал часть спасенных в сторону Красноводска. Они на своем пути не могли миновать Куули-маяк, только Кожабай тогда там еще не жил, мальчик был. Он переехал в прибрежный этот поселок в тридцатых годах.
Кто были эти люди, Кемилхан не знал. Знал одно, — что им надо помочь… Впрочем, был там человек — тоже, как Геллер, исходил пустыню вдоль и поперек, прежде чем попал в руки белых. Худой, изможденный, и глаза у него были такие… Смотрит вроде на тебя, а тебя не видит. (Этот человек, выведенный в повести Паустовского под фамилией Шацкий, еще несколько лет назад был жив, глубокий старик; судя по рассказам знавших его в городе Ливны людей, он никогда не вспоминал о Кара-Ада.)