— Хорошо. Тогда еще одна последняя формальность. Васильченко, принеси одежду, в которую был одет опознаваемый, — отдал приказание одному из полицейских Артур. — Нужно опознать одежду.
Молодой безусый старший лейтенант принес бумажный пакет и развернул его, положив на стол.
— Взгляните, — поманил он безутешных родителей к себе.
Лариса Васильевна и Григорий Николаевич медленно подошли.
— Да, я узнаю. Рубашечка его и кроссовки. Курточка Мишенькина, черненькая. Я еще ему говорила: чего ты все в черное рядишься, как на похоронах, а он мне: «Мама, так сейчас модно». А эти джинсы я ему сама из Москвы привозила. Хорошие штанишки, много денег за них отдала.
— Лариса, что ты несешь! — резко оборвал поток ее слов Григорий Николаевич, пристально глядя на жену.
— Не ругайте супругу, она просто в шоке, — сочувственно произнес Артур. — Я здесь такие сцены часто наблюдаю. Кто в обморок падает, а кто не может сразу всего трагизма осознать.
Григорий опасливо покосился на жену, будто определяя на глаз, не сходит ли она с ума. Лариса Васильевна покраснела и тяжело задышала.
— Что-то мне плохо, грудь давит, — через силу выговорила она, берясь за сердце и пошатываясь.
— Пойдем на воздух. Сейчас отпустит, — Григорий, схватив ее в охапку, потащил к выходу из морга. Следователь поплелся за ними следом.
Едва Ларисе Васильевне полегчало, Артур пригласил их проехать в следственный комитет.
— Как вы себя чувствуете, Лариса Васильевна? — спросил он, открывая дверь кабинета и пропуская супругов вперед. — Показания давать сможете?
— Спасибо, я держусь.
— Может, чаю или кофе?
— Чай с лимоном, если можно.
Артур кивнул и, пройдя к двери, крикнул в сторону секретаря Катеньки:
— Катя, сделай нам чаю с лимоном, пожалуйста!
Катя подняла голову, с прищуром посмотрела в сторону уже захлопнувшейся двери и в сердцах бросила на стойку шариковую ручку. Потом она все-таки встала и включила электрический чайник. Достав три чашки, сунула в каждую по пакетику, подумав, добавила в одну из них еще два: Артур пил исключительно крепкий чай.
— Фу, бе-е. Как такую отраву пить можно, — прокомментировала она пристрастия Артура и, подхватив поднос, отнесла его в кабинет.
— Спасибо, Катя.
— Будешь должен, — склонившись к самому его уху, сказала она.
Артур ухмыльнулся:
— Ты забыла. Мы в расчете.
Катя сразу поняла, на что он намекает. Неделю назад они столкнулись в небольшой кофейне около вокзала. Катя была одна — зашла выпить кофе и послушать музыку, перед тем как отправиться домой и лечь спать, а Артур был с тощей длинноволосой блондинкой. Она очень громко выбирала себе десерт, обсуждая достоинства и недостатки каждого, и, когда остановилась на клубнично-ванильном, как раз подошла очередь Катеньки.
— Мне вот этот, со взбитыми сливками, — злорадно ухмыляясь, указала она на бокал, наполненный бело-красным великолепием.
— И нам тоже достаньте, — сказал Артур.
— Извините, такого больше нет. Выберите что-нибудь другое.
— Катя, — взяв за локоть секретаршу, жарко дохнул ей в лицо Артур. — Уступи мне этот чертов десерт. Мне хочется произвести впечатление на красотку.
— Артурчик, произведи на нее впечатление чем-нибудь другим.
Катя подмигнула ему и, покачивая крутыми бедрами, поплыла к своему столику.
Ясно — теперь Артур решил ей отомстить за тот десерт.
— Что ж, твое дело, — насколько могла мило, улыбнулась она ему.
Артур придвинул к себе свою чашку, насыпал в нее три ложки сахара и открыл ноутбук.
— Лариса Васильевна и Григорий Николаевич, — громко отхлебнув и с трудом проглотив обжигающий напиток, сказал он, — я сейчас задам вам несколько вопросов, прошу отвечать на них максимально искренне и верно.
— Конечно.
Лариса Васильевна все еще выглядела испуганной и бледной, но уже держалась довольно спокойно.
— Скажите, когда пропал ваш сын, у него при себе был мобильный телефон?
— Да.
— А еще какие личные вещи могли у него находиться?
— У Мишеньки были часы на руке — ему Григорий на восемнадцатилетие подарил. Такие, не очень дорогие, но модные. Знаете же, сейчас часы опять в моду вошли. Это у молодежи считается особым шиком. Еще — студенческий билет. Мишенка же на занятия шел, так что билет с собой взял.
— Вы кого-то подозреваете? Кто мог желать смерти вашему сыну?
Григорий Николаевич закашлялся. Лариса Васильевна кинула на него быстрый взгляд и неуверенно произнесла: