Кавалье хранил молчание, и братья решили, что в исчезновении Святой повинны немецкие войска.
В стране царил хаос, и до пропажи трупа из катакомб никому не было дела, однако Арс Амантис не сдавались и упорно продолжали поиски. Потеря реликвии обернулась для них настоящей трагедией.
После смерти Кавалье хранителем Сиенны сделался его сын. Он с честью исполнял свою миссию и ревностно хранил тайну Святой.
УЛИЦА ГАЛАНД, 75,1967 ГОД
Латинский квартал снова сделался прибежищем богемы, по средневековым улочкам бродили юнцы, охочие до новых идей. В тесных бистро выстраивались революционные теории, велись бурные споры и время от времени рождались шедевры; старые кабаки наполнились дымом, джазом, алкогольными парами и мятежным духом.
Спустя двадцать лет после окончания Второй мировой войны опасности, угрожавшие Святой, остались в прошлом.
История Сиенны давно превратилась в туманную легенду. Раймон Кавалье не раз слышал ее от своей бабушки. Родители не желали иметь с этим ничего общего. Они считали выдумки старухи одним из симптомов ее заболевания, старческого слабоумия. Бабушка утратила рассудок еще в годы войны.
Как-то вечером Раймон Кавалье с приятелем возвращались из художественной школы. Когда они подошли к дому, произошло нечто совершенно немыслимое: на них пролился дождь из синих лепестков. Цветы сыпались из окна той самой комнаты, в которой, как за несколько минут до смерти призналась бабушка Раймона, все эти годы было спрятано тело Святой.
Раймон Кавалье поведал другу семейное предание и предложил начать поиски вместе; прежде он не осмеливался заходить в запретную комнату, но вдвоем было не так страшно. Если его бабушка говорила правду, у старого шкафа в дальней спальне есть потайная дверь в туннель, где покоится Святая и круглый год цветет лаванда.
Молодые люди поднимались наверх, стараясь ступать бесшумно, словно опасаясь, что их могут услышать, хотя дома никого не было. Заветная комната находилась в самом конце коридора. Дверь, разумеется, была закрыта. Переглянувшись с товарищем, Кавалье подергал ручку, но она не поддалась. После бесплодных попыток открыть дверь друзья решили ее выбить. Один удар, потом еще и еще, изо всех сил...
На них обрушилась целая гора синих цветов, источавших пленительный аромат. Дверь распахнулась. Картина, представшая взорам молодых людей, поразила их до глубины души: казалось, комната живет своей собственной жизнью. Кровать покрывал ковер из цветов; на изящном ночном столике лежала открытая книга; в приоткрытом шкафу виднелись края старинных платьев. Друзья решили освободить шкаф, чтобы исследовать его изнутри.
Поначалу поиски казались совершенно напрасными. Молодые люди сантиметр за сантиметром простукивали старое дерево, пока не услышали пустоту. Одна из прочных дубовых досок легко вытаскивалась, за ней открывался широкий лаз, из которого пахло лекарствами и влажной землей. Сотни светлячков озаряли убежище синеватым светом.
Друзья потеряли дар речи. Им никогда в жизни не доводилось видеть ничего подобного. Таинственный грот действительно существовал, от его стен исходила удивительная сила, проникавшая в душу и возвращавшая радость жизни. Вокруг спящей девушки дрожало золотистое сияние. Ее сон был чутким сном птицы, которая вот-вот встрепенется и взмоет ввысь. Ни в одном из людей, которых им приходилось встречать, не было столько жизни, сколько в этой мертвой девочке.
Молодые люди не могли отвести глаз от лица Святой. Такую красоту нельзя было оставлять в подземелье.
94
Мазарин все не могла оправиться от двух страшных потерь. Кадис и Сиена были тайными двигателями ее жизни. Телом ее и душой. Расставшись с ними, она утратила себя. Души не стало, осталось одно тело. Чужое тело, которое двигалось, писало картины и старательно играло роль счастливой новобрачной. Тело, в котором помимо ее воли начиналась новая жизнь. Тоска Мазарин никак не сочеталась с ее состоянием. Она почти не вспоминала о крошечном существе, которое постепенно росло в ее утробе. Все вокруг сделалось невыносимым, горло жгли сухие рыдания по двум неоплаканным мертвецам.