Мазарин решила свернуть на улицу Сен-Жак, на которой в этот час было полно студентов. Добравшись до Сорбонны, она постаралась затеряться в толпе юнцов, спешащих на лекции. Мутноглазый остался снаружи. Бесцельно побродив двадцать минут по университетским коридорам, Мазарин выскользнула на улицу и огляделась по сторонам. Незнакомца и след простыл.
Чтобы не опоздать окончательно и бесповоротно на урок к Кадису, Мазарин решила спуститься в ненавистное метро. По пути, чтобы развеяться и забыть о неприятном инциденте, она погрузилась в свою любимую фантазию: а что, если бы у нее был отец. Сильный и добрый, который сумел бы защитить ее и позаботиться о ней; от которого она ни в чем не знала бы отказа. С которым было бы не страшно. Который рассказывал бы ей сказки о прекрасных принцессах и благородных рыцарях. Который укладывал бы ее спать в ненастные ночи, целовал и говорил: "Ничего не бойся, дочка, я рядом"; укачивал бы ее в своих крепких руках; врачевал бы ее страхи и горести всесильной родительской любовью и с благодарностью принимал ее дочернюю любовь. У нее не было ничего. Ни одной фотографии, ни единого воспоминания. Только ледяной лоб покойника, который она успела поцеловать, прежде чем на гроб опустили крышку. Где они, те благословенные небеса, на которых теперь пребывает ее отец? Почему мать даже перед лицом собственной смерти так и не призналась ей, что никакого рая не существует, что люди просто растворяются в небытии?
Возврата нет. Жизнь облетает, словно листья с деревьев; тела превращаются в перегной. Вот только... как быть с душой? Куда направляется последний вздох, сорвавшийся с наших губ? Мазарин хотелось верить, что душа ее отца не умерла и что рано или поздно она непременно встретится, соприкоснется с ее собственной душой. Что в один прекрасный день поезд метро остановится на станции "Небо" и на перроне ее будут ждать умершие близкие. Мазарин обхватила себя за плечи, ежась от колючего холода посреди июльского вечера. Или, быть может, ей просто было очень нужно, чтобы ее хоть кто-нибудь обнял?
Единственный человеком, который обнимал Мазарин, был Рене, верный друг, партнер по страхам и комплексам, почти жених: по вечерам она приходила в старомодный джаз-клуб "Гильотина", неподалеку от дома, послушать, как он играет на контрабасе, а потом они гуляли, взявшись за руки, и жаловались друг другу на судьбу. Почему Рене исчез, даже не попрощавшись? Мазарин узнала о его отъезде в Прагу совершенно случайно, изучая фотографии на доске объявлений в клубе. На одной из фотографий Рене собственной персоной играл на своем контрабасе посреди Старой площади. Он не улыбался, в его глазах застыло знакомое испуганное выражение. Такой взгляд, надо полагать, был и у нее самой.
Что же с ней такое? Откуда эта дрожь и холодок в животе? Мазарин с тревогой оглядела вагон, опасаясь увидеть давешнего преследователя, но вокруг были только подростки, отгородившиеся от мира наушниками своих айподов, дамочки, уткнувшиеся в модные романы, погруженные в воспоминания старики да клерки в деловых костюмах. Никакой опасности.
Мазарин заставила себя встряхнуться. Ее ждал Кадис.
Интересно, не рассердится ли он на свою ученицу за опоздание? Чтобы немного успокоиться, Мазарин напомнила себе об успехах, которых она добилась за время занятий.
Наставник и ученица почти не разговаривали, но Мазарин все равно казалось, что между ними происходит что-то хорошее. Постепенно она начинала понимать, как важно творцу знать в лицо своих бесов; этому Кадис мог бы обучить кого угодно на личном примере. Причудливые образы, населявшие его картины, были ни чем иным, как отражением тайных страхов и непомерных страстей самого живописца. Мазарин замечала, что художник краем глаза следит за ее работой, и чувствовала, что он доволен. Что ему, возможно, есть чему у нее поучиться. Что... он ей завидует?
Металлический голос диктора вывел Мазарин из задумчивости. Она вышла на станции "Рю Моррильон" и застыла на месте, скованная ледяным ужасом. Мутноглазый был тут как тут, с кислой ухмылкой и трубкой, прилипшей к заячьей губе. Приметив девушку, он выпустил облачко черного дыма и, не скрываясь, направился к ней.
Сердце Мазарин отчаянно забилось. Что могло понадобиться от нее этому жуткому типу? Почему он пожирает глазами ее грудь: неужели знает про ключ? Девушка чувствовала, как медальон покачивает в такт ее сбивчивому дыханию. Мазарин буквально умирала от страха. Добравшись до студии, она принялась что было сил давить на кнопку дверного звонка, отчаянно призывая: