***
В полдень земля и воздух раскаляются так, что трудно дышать, и невозможно даже помыслить о работе. Хочется укрыться в тени жилища, разум и тело ищут прохлады. Когда солнце пылает над головой, города затихают, и не видно работающих в поле. Людей и богов одолевает сон, и они засыпают, чтобы вечером вновь приняться за дела, охоту и войну.
Демонов, пьющих кровь, не опаляло солнце. Но привычками они подобны были богам и людям, и потому тоже укрылись в полумраке старого дома. Заснули в объятиях друг друга, на полу, на шерстяных одеялах.
Тику проснулась на закате, одна. Воздух был неподвижным и тяжелым, ни дуновения ветерка. В доме уже сгустилась темнота, но она не была помехой для пьющих кровь. Тику окинула взглядом комнату. Одеяла и циновки на полу, расписные кувшины под окном, масляный светильник на низком столике. Ее собственная одежда и украшения, в беспорядке сброшенные у стены.
Ей хотелось позвать Эррензи, мысленно или вслух, но она знала – не стоит этого делать. Хозяин не так далеко, она чувствовала его, словно огонек, бьющийся на ветру. Возле реки, или у западного канала... Он скоро вернется. Хозяин никогда не оставлял Тику надолго.
Она улыбнулась и отбросила покрывало. Не спеша оделась и собрала украшения. Надела их, одно за другим: ожерелье, серьги, браслеты и кольца. Нигде не найти прохлады, даже металл был теплым. Золото, серебро, медь и небесное железо...
Отыскав костяной гребень, Тику села у входа. Глядя, как отражается в каналах закат, она расчесывала волосы и улыбалась, ни о чем не думая. Гребень скользил медленно, – волосы ее были волнистыми и густыми, она не стригла их уже много лет.
Она почувствовала приближение людей, но не удивилась. Люди всегда приходят, чтобы умилостивить демонов. А теперь они будут бояться нас еще больше.
Эррензи тоже возвращался, Тику чувствовала его приближение, но он был еще далеко, не виден – лишь мыслью можно дотянуться.
Что ж, я сама встречу этих людей. Тику отбросила гребень, поднялась и ступила за порог.
Они поднялись на холм, двое, высокие, одетые, как воины. В кожаных доспехах, с луками, с колчанами, полными стрел. У обоих были распущены волосы, и закатное солнце пылало в глазах. Но на одном было золотое ожерелье и пояс с бахромой, спадающей до колен, и на поясе висела печать.
Царь, подумала Тику. Предчувствие кольнуло, но еще сильнее было удивление. Царь Урука пришел к нам?
Царь шагнул вперед и поднял руку.
– Именем Ану, тебя породившего! – сказал он, и Тику не сумела ответить ни слова.
Мир расплылся и звуки отдалились. Несколько бесконечных мгновений она еще слышала слова заклинания, но и они уже распадались, разлетались осколками. Кровь застывала в жилах, и тело замерзало, теряло чувства. Тику хотела закричать, хотела позвать, – но даже мысли ее уже не слушались.
А потом свет рассеялся мириадами искр. Еще миг – и они угасли, наступила темнота.
Таблица 4
Сестру мою в камень они заковали,
И отправились в путь –
Пьющих кровь убивать.
Поклялись, что очистят всю землю
От демонов этих,
Вселяющих страх.
Я же пробрался в заклятый дом,
С сестрою проститься.
Но войти не посмел я туда.
Демон там был,
Чьи волосы цветом, как кровь.
Тику он звал и пытался сломать
Печать бога Ану.
Но чары крепки, одолеть их не смог он,
И прочь он ушел.
Видел меня или нет –
Я не знаю,
Но горе его человеческим было.
Демонов нет среди нас с этих пор.
Говорят, кто-то жив и избегнул расправы,
Прочь убежав.
А сестра моя, Тику,
Все спит под камнями.
Это заклятье не пробуй разбить,
Обряд очищенья свершен над Уруком,
Я же жертву за душу сестры принесу.
Близка моя смерть,
Потому оставляю здесь эти слова.
Да хранит тебя Ану!
***
Тику смотрит на голубое небо, на окна, сверкающие в лучах солнца, и думает: Прошу, найди меня.
Она берет лист бумаги и складывает самолетик, как ее научили. На крыльях его буквами чужого языка она пишет: "Эррензи". Прижимает самолетик к груди, на мгновенье замирает, ни о чем не думая. Потом размахивается и бросает самолетик в окно.
Ветер подхватывает его и несет прочь, над улицами, над крышами домов. И вот он уже скрылся из виду, а Тику все стоит и смотрит ему вслед.
Конец