Из-за поворота никто не появлялся. Джейк уже собирался отнести приключение на счет расшатанных нервов, когда чей-то невидимый кулак саданул ему в лицо. Митчелл завопил от боли и неожиданности. Но даже тогда инстинкт закаленного бойца не подвел его. Тотчас отпрыгнув еще на два шага назад, он сделал несколько выстрелов в свободное пространство перед собой. Одна пуля вдруг звякнула о что-то в пустоте и, точно воланчик, отбитый ракеткой, едва не поразила самого Джейка. Лишь теперь тому стало по-настоящему страшно. Замысловато выругавшись, он принялся палить из браунинга во все стороны.
– Кто ты, засранец?! Это ты, Тезиас? Если ты, черт бы побрал твои идиотские шуточки, понял?! Я хочу видеть твое лицо, собака! Зачем тебе убивать меня?! – вопил Джейк.
Патроны кончились. Затравленно озираясь, американец попятился еще на шаг, продолжая при этом машинально щелкать спусковым крючком разряженного пистолета.
– Ну убей меня, гад! Чего ж ты ждешь, невидимка?! Голос, сильный и гневный, ответил ему:
– Да, я убью тебя, ублюдок! И ты увидишь лицо мстителя!
Перед Джейком стоял двойник, возникший как будто из воздуха. В руке у того был меч, широкий и длинный.
– Конан?! – прохрипел Митчелл. – Ты на свободе! Опять штучки карлика!
– Твой хозяин ничего не знает о моем побеге, – зловеще усмехнулся киммериец. – Снимай корону, смердящий пес, я не хочу марать аквилонское золото о твою поганую кровь!
– Нет! – дико заорал Джейк. – Ты не убьешь меня, безоружного!
– Убью, – заверил его Конан. – Когда ты, пес, палил в меня из своего железного арбалета, – там, в «гостиной», – ты не думал, что я безоружен против тебя! Снимай мою корону, шакал, не то она слетит вместе с головой, а не отдельно, как должно быть!
– Спаси меня, Великая Душа!
Джейк бросился бежать. Конан не стал догонять его – сие было ниже достоинства мстителя. Это был как раз тот случай, когда меч мог сыграть роль копья; двойник не уйдет от него вторично – в этом Конан был уверен. Меч полетел вдогонку беглецу. Но тот оказался на удивление прытким: меч, который должен был вонзиться прямо посреди лопаток врага, только перерубил ему правую ногу чуть ниже колена. Заорав от ужасной боли, американец свалился лицом на каменный пол галереи. Золотой обруч Аквилонии сорвался с его головы и, вертясь, точно юла, покатился к ногам истинного владельца.
Киммериец поднял корону и, удовлетворенно хмыкнув, водрузил себе на голову. Потом он молча прошел к телу поверженного противника, поднял меч.
– Пришел конец тебе, собака, – сказал Конан, занося меч для последнего удара. – Твой череп будет торчать на коле вместе с башкой твоего хозяина!
– Замри! – раздался вдруг из-за спины высокий повелительный голос. И Конан замер, помимо своей воли. Сил хватило лишь на то, чтобы повернуться к говорившему. Освещаемый тусклым желтоватым светом факелов, в каменном проеме стоял, скрестя руки на груди, сам карлик. По белому, точно свежий снег, липу его ползли мертвенные блики.
– Не так скоро, варвар, – прошипел Тезиас. – Посягнув на моих слуг, ты поставил себя вне жизни… Ты знаешь, я не хотел тебя убивать. Но, как видно, Судьба распорядилась иначе: ты умрешь сейчас, а я – я расколдую моих монахов и по-прежнему буду править миром!
Из агатовых глаз Великой Души метнулись две черные молнии» Они ударили в грудь Конана, но серебристый медальон с пирамидой легко погасил их.
– Ловко! – спокойно заметил Тезиас. – Ты взял себе медальон Брахо, вор. Однако он не спасет тебя – ты, варвар, не умеешь им пользоваться. Я просто оторву тебе голову. Надеюсь, ты понимаешь, что мне не составит труда это сделать.
Конан понимал. Неведомая сила уже растягивала его шею. Вот-вот затрещат кости, лопнут шейные позвонки. Киммериец понял, что жить ему осталось всего лишь несколько мгновений. Спасения не было.
Карлик улыбнулся.
– Прощай, варвар! Ты сам лишил себя последнего шанса…
Нет, шанс еще оставался! Ну как же он мог забыть!…
– Хорошо, я умру, карла, – торопливо молвил киммериец. – Но прежде позволь передать тебе привет от старого друга… От Того-Кто-Сидит-в-Пирамиде!
– Что?! – воскликнул карлик. Неведомая сила тотчас отпустила готовую уже разорваться шею Конана.
– Что слышал! Я был в Пирамиде и разговаривал с Ним!
– Но это невозможно! – простонал Тезиас. – Ты врешь, собака, ты не был в Пирамиде! Ты видел ее только на медальоне моего магистра!
– Я был в ней, карла, – безжалостно заявил Конан. – И я видел мозг – маленький, искрящийся, всемогущий, давший тебе твою власть. В Пирамиде бушевали неземные стихии, но я не ощущал их…
– Это правда, – беззвучно прошептал карлик. Он вдруг разом сморщился и состарился, его тщедушное тельце тряслось в странной лихорадке. Удовлетворенный таким эффектом своих слов, Конан продолжал:
– Мозг разговаривал со мной, карла. Теперь он играет на моей стороне! Вот почему я вырвался из всех твоих ловушек!
– Что, что он сказал тебе? – еле слышно молвил Тезиас.
В ответ раздался громовой смех киммерийца.
– Он предрек мне победу над тобой, карла! «Тебя задет победа», – сказал мне мозг.
– Н-н-нет!!! – пронзительно взвизгнул карлик, и от этого визга у Конана заложило уши. – Не может быть! Он не мог так со мной поступить! Когда это было?
– Это было пару часов тому назад, карла! Сидящий-в-Пирамиде вдохнул в меня силы, и вот я здесь, чтобы разделаться с тобой!
Ради благого дела Конан иногда не прочь был малость приврать. Главное – результат. А он был налицо – карлик трясся в смертельном испуге, его жуткие глаза больше не угрожали Конану, напротив, они были полны страха и отчаяния. Конан решил, что нельзя больше медлить: Оружие Слова блестяще исполнило свою роль, дело теперь за испытанным Оружием Стали. Сейчас или никогда! Он снова подхватил верный меч и бросился к карлику; их отделяли какие-то пять-семь шагов.
– Нет! Этого не может быть! – воскликнул вдруг Тезиас. – Пусть я проиграл, но я не могу умереть сейчас: у меня же впереди Вечность!…
И в момент, когда широкий меч Конана уже рвался к его тонкой шее, карлик исчез. Точно сквозь землю провалился.
Киммериец взревел, как голодный лев, от которого в последний момент уходит верная добыча. Он быстро осмотрелся. Тезиаса нигде не было. Не было на прежнем месте и раненого Джейка; отрубленная нога сгинула вместе с ним. На полу валялись только несколько использованных патронов и волшебная накидка Тхутмертари.
Конан снова облачился в накидку, и тут эмоции наконец выплеснулись наружу. Он в отчаянии топнул ногой по каменной плите. В ответ серебристый медальон на его груди блеснул белой вспышкой, все вокруг поплыло перед глазами. В следующее мгновение Конан уже стоял на широкой площадке перед гигантской железной плитой, открывавшей врата в цитадель карлика.
– Эх, вон оно как работает, – восхищенно пробормотал варвар. – Да это штука получше крылатых коней Пелиаса!
Снаружи доносились приглушенные голоса его воинов. Черт побери, они ведь и должны быть там, у входа в цитадель!
– Просперо! Ты слышишь меня? – гаркнул Конан.
– Конан?! Государь, это ты? – ответил знакомый голос.
Киммериец поискал глазами рычаг. Он видел, как открываются врата, и теперь это знание пригодится ему. Однако рычага нигде не было. Тогда Конан топнул ногой и воскликнул:
– Открыть ворота!
Ничего не происходило. Снаружи до него долетали нетерпеливые возгласы возбужденных воинов. Конан положил руку на медальон, снова топнул ногой и повторил приказ.
Плита была неподвижна. Конан в ярости выбросил меч и возложил на медальон обе руки – он видел, так делал Брахо. По-прежнему ничего не происходило. Он топал ногами и не топал ногами, так и сяк вертел этот распроклятый медальон, но плита, казалось, намертво застряла, преграждая дорогу в замок.
– Проклятие, да откроешься ты или нет?! Постой, а если пароль? Ну конечно, пароль!
А какой еще мог быть пароль в цитадели воскресшего Бога?! Конан возложил обе руки на медальон и, не раздумывая, воскликнул: – Великая Душа!
Неправдоподобно быстро для такой многотонной махины плита отъехала вправо. Десятки воинов тотчас хлынули в огромный проем, обтекая своего короля.