Я многого не стала понимать.Встречалась с N – он непривычно тощий.Он говорит по телефону с тёщейИ странно: эта тёща мне не мать.
Друзья повырастали в деловыхЛюдей, весьма далёких от искусства.Разъехались. И пакостное чувство,Что не осталось никого в живых.
И осень начинается нытьёмИ вообще противоречит нормам.Но в воздухе запахло хлороформом,А значит, долгожданным забытьём.
Ночь с 14 на 15 августа 2004 года
Дальше
С таких войн, как ты, никогда не прийти назад.Впрочем, знаешь, тебе не стоит об этом думать.С цифровых моих фотографий и пыль не сдунуть.И не надо; я обойдусь без имён и дат.
Как на вечный огонь придут на тебя смотреть —Ты останешься от меня, когда я остыну.Но пока я ещё иду, я прошла лишь треть,Пока солнце лучистой плетью сечёт мне спину,
Пока я собираюсь к морю, но что с того —Мне и там выводить стихи твои на обоях.Я люблю тебя больше, чем ангелов и Самого,И поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих – [1]
Ещё дальше; пока саднит, пока голос дан,Пока прочь бегу, но до пикселей помню лица,И ещё – не забыть Спасителя в чемодан.Чтоб нигде не переставать за тебя молиться.
Ночь с 19 на 20 августа 2004 года
Наскальное
Сайде – на чай
Свиться струйкой водопроводной —Двинуть к морю до холодов.Я хочу быть такой свободной,Чтобы не оставлять следов.
Наблюдая, как чем-то броскимМажет выпуклый глаз заря,Я хочу быть немного Бродским —Ни единого слова зря.
* * *
«Все монеты – в море. Чтоб не пропить» —И швыряют горстями изДраных сумок деньги. И стало быть —Вы приехали в Симеиз.
Два народа: семьи смешных мещан,Что на море сварливят «Ляжь!»И безумцы – бесятся сообща,Убегают на голый пляж, —
Их глаза вращаются как шасси,Заведённые ЛСД.Я же пью свой кофе в «Дженнет кошеси»,Что сварила моя Сайде.
* * *
Сумасшествием дышит ветер —Честно, в городе карантин:Здесь, наверное, каждый третий —Из кустурицевых картин.
Всяк разморен и позитивен.Джа здесь смотрит из каждых глаз —По полтиннику мятых гривенСтоит правильный ганджубас.
Улыбаются; в пляжных тапкахПокоряют отвесный склон.И девицы в цветастых шапкахСтонут что-то про Бабилон.
* * *
Рынок, крытый лазурным небом —И немыслимо пахнет всё:Заглянуть сюда за тандырным хлебом —И уйти навьюченной, как осёл.
Здесь кавказцы твердят всегда оТом, что встречи хотят со мной.
У меня на плече иероглиф «Дао»,Нарисованный чёрной хной.
* * *
Кроме нас и избранных – тех, кто с намиДелит побережье и пьёт кагор,Есть все те, кто дома – а там цунами,И мы чуем спинами их укор.
Отче, скрась немного хотя бы часть имНеисповедимых Твоих путей.Ты здесь кормишь нас первосортным счастьем —А на нашей родине жжёшь детей.
* * *
Море: в бурю почти как ртуть,В штиль – как царская бирюза.Я: медового цвета грудьИ сандалового – глаза.
* * *
Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.В гроты сбегать и пережидать грозу.В плотный туман с седой головы Ай-ПетриКутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнёт смеркаться,Как облака и камни играют в го.А мужчины нужны для того, чтобы утыкатьсяИм в ключичную ямку – больше ни для чего.
* * *
Кофе по-турецки, лимона долька,Сулугуни и ветчина.Никого не люблю – тех немногих только,На которых обречена.
Там сейчас мурашками по проспектуГонит ветер добрых моих подруг.И на первых партах строчат конспектыПо двенадцать пар загорелых рук.
Я бы не вернулась ни этим летом,Ни потом – мой город не нужен мне.Но он вбит по шляпку в меня – билетом,В чемодане красном, на самом дне.
Тут же тополя протыкают бархатСюртука небес – он как решето;Сквозь него холодной Вселенной пахнетИ глядит мерцающее ничто.
Ночи в Симеизе – возьми да рухниС гор в долину – и никого в живых.
И Сайде смеётся из дымной кухниИ смешно стесняется чаевых.
8–10 сентября 2004 года