1–2 ноября 2004 года
Сиренами
Парализуя солнечным «Ну, в четверг?» —Опытно, аккуратно, до костных тканей.Самым необратимым из привыканий,Где-то внутри всплывающим брюхом вверх.
А они говорят: Не лезь!А они говорят: Уважь,Что в тебе за резь?Что в тебе за блажь?
Где в тебе тайник?Где в тебе подвох?
Ты мой первый крик.И последний вздох.
Глядя в глаза с другой стороны воды.Шейкером для коктейля полов и наций.Самой невозмутимой из интонаций,Вывернутой в синоним большой беды.
А они говорят: Не здесь!А они говорят: Не трожь!Что в тебе за спесь?Что в тебе за дрожь?
Это что за взгляд?Это что за тон?Ты мне верный ядИ предсмертный стон.
Спутавшимся дыханием, как у двухМальчиков, засыпающих в позе ложек.Выстрелами. Сиренами неотложек,Чтобы от страха перехватило дух.
А они говорят: Позволь!А они тычут пальцем: Вон!Что в тебе за боль?Что в тебе за звон?
Побежишь – мы в бокСыпанем свинца.Если ты мне бог —Значит, до конца.
10 ноября 2004 года
Жреческое
Город стоит в метельном лихом дурмане —Заспанный, индевеющий и ничей.Изредка отдаваясь в моём карманеЗвонкой связкой твоих ключей.
К двери в сады Эдема. Или в Освенцим.Два поворота вправо, секунд за пять.
Встреть меня чистым выцветшим полотенцем.И футболкой, в которой спать.
* * *
Что-то, верно, сломалось в мире.Боги перевели часы.Я живу у тебя в квартиреИ встаю на твои весы.
Разговоры пусты и мелки.Взгляды – будто удары в пах.Я молюсь на твои тарелкиИ кормлю твоих черепах.
Твои люди звонками пилятТишину. Иногда и в ночь.Ты умеешь смотреть навылетЯ смотрю на тебя точь-в-точь,
Как вслед Ною глядели звери,Не допущенные в Ковчег.
Я останусь сидеть у двери.Ты уедешь на саундчек.
* * *
Словно догадкаВздрогнет невольно —Как же мне сладко.Как же мне больно.
Как лихорадка —Тайно, подпольно —Больно и сладко,Сладко и больно,
Бритвенно, гладко,Хватит, довольно —Больно и сладко,Сладко и больно.
Мертвая хватка.К стенке. Двуствольно.Было так сладко.СталоТакБольно…
* * *
Всё логично: чем туже кольца, тем меньше пульса.Я теперь с тоской вспоминаю время, когда при встречеЯ могла улыбчиво говорить тебе: «Не сутулься»,Расправляя твои насупившиеся плечи,
Когда чтобы зазвать на чай тебя, надо былоЗасвистеть из окна, пока ты проходишь мимо.Чем в нас меньше простой надежды – тем больше пыла.Чем нелепее всё – тем больше необходимо.
И чем дальше, тем безраздельнее мы зависим,Сами себя растаскиваем на хрящики.Здравствуйте, Вера. Новых входящих писемНе обнаружено в Вашем почтовом ящике.
* * *
Ставками покера.Тоном пресвитера:Вечером рокеры —Днем бэбиситтеры.
Чтобы не спятили.Чтобы не выдали.Утром приятели —Вечером идолы.
* * *
Я ведь не рабской масти – будь начеку.Я отвечаю требованьям и ГОСТам.Просто в твоем присутствии – по щелчку —Я становлюсь глупее и ниже ростом.
Даже спасаться бегством, как от врагов,Можно – но компромиссов я не приемлю.Время спустя при звуке твоих шаговЯ научусь проваливаться сквозь землю.
Я не умею быть с тобой наравне.Видимо, мне навеки стоять под сценой.Эта любовь – софитовая, извне —Делает жизнь бессмысленной.И бесценной.
P.S.
Хоть неприлично смешивать кантату сЧастушками – мораль позволю тут:С годами мной приобретётся статус,
И чаши в равновесие придут.Согреем шумный чайник, стол накроемИ коньяку поставим посреди.Устанешь быть лирическим героем —Так просто пообедать заходи.
Ночь с 28 на 29 ноября 2004 года
Спецагенты
Братья силятся в опечаткахРазглядеть имена зазноб —Я влюбляюсь без отпечатковПальцев. Правда, с контрольным в лоб.
Сёстры спрашивают о личномСветским шёпотом Их сиятельств —Я влюбляюсь всегда с поличным.Без смягчающих обстоятельств.
Фразы верхом, а взгляды низом.Трусость клопиков-кровопийц.