Они лишь доказательство равнодушия Антона. А сама я для него – чуть больше, чем безликая женщина.
– Хорошо, – произношу я, совершенно не задумываясь над смыслом сказанного, и растерянно замолкаю.
Мне о многом хочется поговорить с Антоном, но, боюсь, мои вопросы покажутся ему надоедливыми и бесцеремонными. Беседы по душам в нашем браке не предполагаются.
К счастью, спасая нас от неуютной тишины, Антон продолжает диалог:
– Ты вчера рано уснула. Я даже не ожидал. Вернулся, а ты уже храпишь.
– Эй! – я наигранно возмущаюсь и в протестующем жесте дергаю рукой, чудом умудрившись не выплеснуть себе на грудь вино. – Я не храплю!
Правый уголок губ Антона приподнимается, синие глаза искрятся лукавым весельем. Он сейчас завораживающе красив. Мое несчастное, влюбленное сердце делает кульбит, оступается и, сорвавшись в пропасть, замирает в невесомости восторга.
– Думаю, – замечает он, поднимаясь из-за стола с пустой тарелкой, – в этом вопросе мое мнение более компетентно.
– Ты летчик, – я намеренно ошибаюсь в термине, – а не сомнолог.
Спокойно оставив посуду в раковине, Антон оборачивается и одаривает меня насмешливым взглядом:
– Слабо, – цокает он языком. – Ты в жизни не спутаешь летчика и пилота, Вер.
Я пожимаю плечами, искренне наслаждаясь теплотой этой пикировки.
– Кофе?
– Нет, спасибо. Лучше еще вина.
– Уверена? – Антон явно сомневается, но все-таки подходит к столу и берет бутылку.
– Спасибо.
– Ты ничего не съела.
Прозвучавшее замечание возвращает мои мысли к почти полной тарелке, и я тяжело вздыхаю. Аппетита нет совсем.
– Не хочется, – признаюсь я честно. – Потом.
– Ну как знаешь.
– Ага. – Сделав новый глоток, я выхожу из-за стола и подхватываю тарелку. От резкого подъема кружится голова, и тело ведет на первом же шаге. – Ой!
Стоявший поблизости Антон успевает меня поймать.
– Пьянчужка, – смеется он и перенимает из моих рук тарелку, чтобы оставить ту на кухонной тумбе. – Ты зачем так набралась?
– Не знаю, – уклоняюсь я от прямого ответа и спиной сильнее прислоняюсь к мужу.
Прикосновение покоящихся на моей талии ладоней ощутимы даже сквозь махровую ткань. В ушах нарастает гул, внутри что-то привычно сжимается в предвкушении. Обонянием с каждым вдохом отчетливее улавливается аромат знакомого, дурманящего ум мужского парфюма, пульс учащается, а во рту сохнет.
Уловив мое состояние или попросту подчиняясь собственным желаниям, Антон прижимает меня крепче, и я тут же льну к нему и откровенно потираюсь ягодицами об уже напряженный член.
– Соскучилась? – шепчет Антон сипло, и я отрывисто киваю, вкладывая в этот акт согласия куда больше смыслов, чем заявлено в вопросе.
От контакта наших тел меня уже вовсю бьет мелкой дрожью, под ставшей до предела чувствительной кожей горячая кровь жжет вены и опаляет мое измученное сердце.
Если бы Антон только знал, как много я стараюсь взять и отдать во время секса. Если бы он только мог утолить мой эмоциональный голод, от которого я, наверное, рискую однажды сойти с ума, но…
Беда заключается в том, что мой муж не имеет того, что требуется моим сердцу и душе. Как богачу нечего взять у нищего, так и мне нечего взять у Антона, но я хотя бы могу поделиться с ним тем, что переполняет меня саму до краев, разрывая на части.
Повернув голову, я тянусь к его губам и целую. Чуть неловко и рвано, жадно и неприкрыто страстно. Благодаря вину сегодня можно быть честнее обычного, и я пользуюсь предоставившейся возможностью с радостью.
Хватка Антона на моем теле становится жестче, дыхание – тяжелее и чаще, и его возбуждение, как и всегда, безмерно заводит и пьянит. Его левая рука поднимается выше и сжимает грудь, правая, спустившись, забирается под край полотенца и скользит между бедер, прежде чем ребром врезаться в центр. Невольно прервав поцелуй, я задушено хватаю ртом воздух.
– Весь ужин думал, – пользуется паузой Антон, – как ты сидишь передо мной без белья. – Его пальцы теперь распределяют смазку по половым губам, избегая проникновения и контакта с клитором.
У меня же вырывается тихий всхлип и подгибаются ноги.
– Ты только сейчас намокла или еще за столом?
Я не отвечаю. Алкоголь в полную мощь ударил в голову, и слова ко мне не приходят. К тому же мастер по пошлым разговорчикам на этой кухне уже имеется.