— Всё по порядку! — ответил Карелла. — Готов ответить на несколько вопросов? Может быть, это просто ошибка, и всё выясним за десять минут. Если это действительно ошибка, я звоню в полицию Турмана и говорю, что против тебя ничего нет. Что скажешь?
— Я не хочу отвечать ни на какие вопросы.
— Ну на всякий случай, если ты передумаешь, в соответствии с решением высшего суда по делу Миранды против Аризоны, я сообщаю тебе, что мы не имеем права задавать какие-либо вопросы, пока ты не будешь предупреждён о своем праве на адвокатскую помощь и на право не давать показания против самого себя.
— Вот именно! — сказал Биг Энтони.
— И так как я должен задать тебе кое-какие вопросы...
— Да не надрывайся.
— ...я заявляю, что, во-первых, ты имеешь право молчать, если таково твоё желание. Это понятно?
— Ещё бы.
— Во-вторых, ты не обязан отвечать на вопросы, если не хочешь отвечать.
— Всё это относится и к вам, гадёныши, так что наматывайте на ус, — сказал Бруэн.
— Это понятно?
— Угу-угу, — проговорил Энтони.
— Ну, а вам понятно?
Остальные ребята промычали или кивнули утвердительно.
— В-третьих, — продолжал Карелла, — если ты всё-таки решишься отвечать на вопросы...
— Да ладно, я уж говорил.
— Молчать и слушать! — гаркнул Бруэн.
— Это уже нарушение моих прав, — возразил Биг Энтони.
— Ты что, никак магистр права?! — загремел Бруэн.
— А мне не надо быть ма...
— Заткни свой вонючий рот и слушай, — крикнул Бруэн.
— ...если ты всё-таки решишься отвечать на вопросы, — продолжал Карелла, — твои ответы могут быть использованы как доказательство против тебя. Ты это понял?
— Что время-то тратить?
— Ты понял?!
— Да, да, понял.
— Также ты имеешь право советоваться с адвокатом до или во время допроса. Если у тебя нет денег на оплату адвоката, мы его назначим тебе.
— Какого дьявола вы мне говорите всю эту чушь? — вопросил Биг Энтони.
— Потому что у нас демократия, — сухо ответил Бруэн.
— Не собираюсь я отвечать ни на какие вопросы.
— А вдруг решишь, как знать? — возразил Бруэн.
— Свобода выбора, вот для чего всё это.
— Ага, всё это дерьмо, — сказал Биг Энтони.
— И последнее, — продолжал Карелла, — если ты решишься отвечать на вопросы в присутствии адвоката или без него, ты можешь прекратить отвечать в любой момент. Это тоже ясно?
— Это всё ясно. Мне нечего говорить.
— Отлично. В любом случае мы тебя задерживаем по ордеру полиции Турмана.
— Да я никакой Маргарет, как там её дальше, и не знаю.
— У полиции Турмана есть свидетель, видевший тебя в лесу около шоссе 14 ночью в прошлый четверг. Тело девушки лежало у твоих ног, и свидетель слышал, как ты спорил с другим парнем, закапывать её в землю или нет.
— Докажите.
— Докажем, не сомневайся. Или они докажут. Или ещё кто-нибудь. Тут участвуют столько правоохранительных органов, что тебе круто придётся. Ну, ладно, если нечего говорить, на этом кончим. Чарли, как бы вызвать дежурного — надо его отвести вниз для регистрации и задержания.
— Сейчас, — Бруэн взял телефон с угла стола.
— Да только два органа тут участвуют, — сказал Биг Энтони.
— А ФБР-то на что? — возразил Карелла.
— А они-то... какое отношение? Вы же сказали...
— Да, по-моему, полицейские в Турмане считают, что девушка была похищена и перевезена через границу штата. Тут ФБР автоматически вступает в дело. Дело-то скверное, Энтони. Убийство похищенной с целью выкупа.
— Алло, Майк, тут у нас надо кое-кого забрать для регистрации и потом отвести в камеру, — сказал Бруэн в телефон.
— Пришли наверх патрульного. — Он послушал минуту и ответил: — По ордеру полиции Турмана. Похищение и убийство? Нет, стенографистки не надо. Он не будет давать показаний. Ладно, спасибо, Майк. — Бруэн положил телефон, повернулся к Карелле и сказал: — Всё. Готово. Как думаете, стоит ли говорить с этими остальными юными джентльменами? По поводу двойного убийства в кондитерской на Гейтсби?
Остальные юные джентльмены в состоянии какого-то священного ужаса и оцепенения слушали разговор между Кареллой и Биг Энтони, и вдруг поняли, что теперь подошла их очередь. Манера обоих полицейских была такой спокойной, мирной, такой реальной, что по какому-то парадоксу создавало атмосферу нереальности в маленькой комнате для допросов, где даже не было окон. Ни один из парней (и особенно Биг Энтони, который только что узнал, какое страшное обвинение ему предъявляется) не был подготовлен к этому безличному, стерильному подходу, и все чувствовали полную обезличенность. Они-то ожидали другое, что-то вроде собственных объяснений: «Ну, парни, сами понимаете, мы действовали по приказу. Да какое тут может быть убийство? Это всё наши дела, наши разборки между кликами. Да мы сами разберёмся, вы только отпустите нас».