— В чём он был одет в тот последний раз?
— Флотская бежевая куртка, ковбойка, тёмные брюки... коричневые или синие, не помню.
— Шляпа? Перчатки?
— Чёрные кожаные перчатки, без шляпы.
— Шарф?
— Нет.
— Бумажник? Ключи?
— У него чёрный кожаный бумажник; думаю, он был с ним. Единственный ключ у него был — это ключ от дома.
— Нам крайне необходимо знать, куда он мог направиться в ту ночь, когда его убили, мисс Кингсли. Может быть, он вёл дневник или записную книжку или хотя бы календарь, где мог делать пометки?
— Я вам покажу его комнату, — сказала Филлис и поднялась с места, туже натянув плед на плечи. Она повела их по квартире. Всего было четыре комнаты — гостиная, в которой они разговаривали, кухня и две спальни.
Комната Эндрю Кингсли была в конце длинного глухого коридора. На стенах коридора висели фотографии людей, одетых по моде тридцатых, сороковых и пятидесятых годов. Карелла подумал, что это семейные фотографии. Они могли быть сделаны в любом ателье города. Или в любом ателье любого города, если на то пошло. Была фотография совсем маленького мальчика перед автомашиной примерно конца сороковых годов. Карелла задержался перед ней, и Филлис сразу сказала: «Мой брат. Ему было всего четыре года». Она продолжала: «Не могу поверить, что его нет. Он тут очень давно не жил, вначале уехал учиться в колледж, потом в Калифорнию, я его очень мало видела. И всё равно не могу поверить, очень трудно...».
— А ваши родители живы, мисс Кингсли? — спросил Карелла.
— Нет. Они погибли в автомобильной катастрофе во Франции, уже семь лет назад. Они впервые поехали в Европу. Моя мама так хотела туда всю жизнь, и вот, наконец, накопили денег... — она покачала головой и замолчала.
— А ещё братья и сёстры у вас есть?
— Нет. Я теперь одна осталась, — сказала она.
В комнате Эндрю Кингсли был комод и кровать. В комоде было совсем мало вещей, и ещё меньше их было в стенном шкафу. Не было ни дневников, ни записных книжек, ни блокнотов с адресами, ни календарей. В верхнем ящике комода лежала пачка дешёвой почтовой бумаги. Один лист был оторван, и на нём было начато письмо. Оно начиналось:
«Дорогая Лиза!
Как живёшь, золотая девочка? Я наслаждаюсь каждой минутой жизни здесь. Единственное огорчение, что тебя нет со мной, но я надеюсь, что ты уже серьёзно...»
— Это почерк вашего брата? — спросил Карелла.
— Сейчас взгляну, — ответила Филлис, беря листок. — Да.
— Кто эта Лиза, знаете?
— Нет.
— А это все его вещи?
— Да. Он... У него было мало всего.
— Мисс Кингсли, — сказал Карелла. — Не хотелось бы усугублять ваше горе, но, может быть, вы соберётесь с силами и съездите в госпиталь опознать своего брата...
— Да, но... это обязательно сегодня? Мне так нездоровится. Поэтому я не на работе.
— Кем вы работаете?
— Я бухгалтер. Я вчера ещё почувствовала себя плохо, приняла какие-то таблетки и сегодня была бы уже в порядке, если бы не авария с отоплением. Утром вообще была еле жива. Я и не встала ещё, когда соседка принесла показать газету, где фото брата.
— Вы можете поехать туда и завтра. Если вам станет получше, — сказал Карелла.
— Хорошо. Куда надо ехать?
— Госпиталь Буэна Виста, на Калвер-авеню.
— Хорошо, — ответила она. — Ещё что-нибудь нужно?
— Нет. Спасибо, мисс Кингсли, вы нам помогли.
Провожая их до двери, она сказала:
— Он был славный мальчик. Ещё не нашел себя, но старался. Я его очень любила. Мне без него будет так одиноко. Хотя я его так мало видела...
Она вдруг начала рыдать.
Она долго возилась с замком, наконец, отперла его, прижала одну руку к лицу, закрывая нос и рот, а слезы так и лились из глаз, когда она их выпускала и запирала за ними дверь. Спускаясь по лестнице, они ещё Слышали ее рыдания через закрытую дверь квартиры, В которой она осталась снова одна.
В телефонном справочнике Изолы числился один Дэвид Харрис на Южной Филби и второй на Игрек-авеню в Квортере. Посмотрев план города, они убедились, что Игрек-авеню пересекает улицу Одибон, и решили, что им нужен именно этот адрес. Они подошли к дому около полудня. Им пришлось стучать пять раз, прежде чем они услышали ответ, и то какой-то странный и заглушённый, как если бы он доносился из глубины квартиры. Они снова постучали.
— Иду, иду, — крикнули за дверью.
Они услышали приближающиеся шаги.
— Кто там? — спросили из-за двери.
— Полиция, — ответил Клинг. — Откройте, пожалуйста.