Тамара почувствовала, как кто-то коснулся ее плеча.
– Не стой на сквозняке, простынешь. – Отец отвел глаза от ее заплаканного лица.
Похоже, что все это время он стоял в подъезде рядом с ней. Она отвернулась, вытирая щеки подолом фартука.
– Не надо, доченька, – пробормотал он, – успокойся. Пойдем в комнату.
Она послушно направилась к двери, у порога остановилась, намереваясь сказать ему что-то важное, нужное, но слов не было.
– Ничего, ничего, – смешался он и тут же, изменив интонацию, командирским голосом, громко, чтобы его услышала внучка, распорядился: – Наталья, я беру тебя с собой... А ты через полчасика выгляни во двор. Приедут грузчики с машиной. Без нас не приступайте.
Она проводила их на прогулку и, подойдя к окну, прижалась к холодному стеклу, чтобы ненадолго увидеть удалявшиеся к воротам фигуры – одну высокую, в тяжелом драповом пальто, другую пониже, в коротенькой цигейковой шубке...
Будильник показывал четверть десятого.
Тамара обошла квартиру, проверила, все ли собрано, и присела на чемодан. Мысли ее вернулись к Игорю. Еще совсем недавно она не могла, не хотела верить, что он способен на преступление. Теперь поняла, что это и есть та самая изнанка его жизни, о существовании которой она догадывалась, та скрытая деятельность, доступ к которой Игорь закрыл ей раз и навсегда. Суета, манипуляции с дефицитными оправами, лишние рубли, деловые и неделовые свидания – все, чем он занимался последние годы, обернулось полнейшим крахом.
Поэтому не удивилась, узнав от следователя о нечистых делах, связывавших мужа с Волонтиром. О соседе ее расспрашивали особенно подробно. А что она знала? Что он пил беспробудно? Об этом знали все. Летом, бывало, так и засыпал пьяным, сидя на лавочке у своего флигеля. Нелюдимый, хмурый, вечно небритый. Работал сторожем. Это тоже известно. Припомнилось, как несколько лет назад Нина Ивановна, соседка, говорила, что Волонтир предлагает ей обмен, и советовалась: меняться ей с ним квартирами или нет? Тамара ужаснулась, представив, что, возможно, придется жить дверь в дверь с запойным пьяницей, и отсоветовала Щетинниковой. Правда, старушка и сама вряд ли серьезно относилась к волонтировскому предложению, скорее поделилась по-соседски новостью, и все же Тамара успокоилась только после того, как Игорь сообщил, что обмен окончательно расстроился.
Следователь заинтересовался, каким образом Игорь оказался причастен к обмену квартирами, может быть, у него был свой, особый интерес, комиссионные, например? Этого она не знала.
Обе предыдущие встречи со следователем изобиловали не совсем понятными, ненужными и пустыми, на ее взгляд, вопросами, но последняя, третья по счету, окончательно поставила в тупик. Ее спросили, не приходилось ли слышать, где проживал Волонтир во время войны. Да, она слышала, но какое это имеет отношение к Игорю?
– И все-таки что вы об этом знаете? – спросили ее.
– Он проживал в нашей квартире, – ответила она. – Кажется, вместе с братом.
– Откуда вам стало известно об этом?
– Отец говорил и Щетинникова Нина Ивановна.
– А ей откуда было известно, не знаете?
– Наверное, жила в этом доме в то время, – предположила она.
Следователь многозначительно переглянулся с сидевшим в кабинете лейтенантом. Следующий вопрос тоже показался ей праздным.
– Если вы помните, девятнадцатого января я сменил в вашей прихожей лампочку, – сказал следователь. – Не заметили, когда она перегорела?
Час от часу не легче. При чем здесь лампочка?
– Я их часто меняю. Вы же знаете нынешнее качество...
– Ну, а восемнадцатого, к примеру, она еще горела? – Он улыбнулся, как бы извиняясь за ничтожность вопроса. – Я вам попробую помочь. В тот день около трех часов ваш муж вернулся с кладбища после похорон Щетинниковой и отослал вас с дочерью к отцу. Вы собрались, оделись и вышли в прихожую...
– Да, лампа горела, – вспомнила Тамара.
– Прошло три часа, – продолжал следователь. – Ровно в шесть вы вернулись. Помните, вы говорили о будильнике? Дверь открыл Игорь. В прихожей было темно?
– Темно. Он еще зажигал спички.
– Получается, что она перегорела в период вашего отсутствия?
– Получается так.
– Вы не просили мужа вкрутить новую лампочку?
– Просила. Он сказал: «Завтра»...
– Значит, весь вечер в прихожей было темно?
– Да, темно... – Вечером восемнадцатого ей было не до этого. Доведенная до отчаяния ссорой Игоря с отцом, его оскорблениями, угрозой бросить семью, Тамара, оставшись одна, упала на кровать и зашлась в плаче. Она не заметила, как муж возвратился за водкой, как ушел к Волонтиру. Так и уснула, не раздевшись, лишь среди ночи услышала, что Игорь укладывается спать...