Все же зачем Красильникому понадобилось доставать путевку для Щетинниковой? В бескорыстие его не то чтобы не верилось, я его просто исключал. Не тот он человек. Но для чего же тогда? Какую выгоду могло принести ему здоровье Нины Ивановны? Да никакой. А что, если поставить вопрос иначе: какую выгоду мог принести ему отъезд соседки?
И вот тут меня осенило. Удивительно, как это я раньше не догадался?! Еще тогда, в день убийства, когда выкручивал в прихожей лампу! И ему и Волонтиру нужна была квартира Щетинниковой! Пустая квартира! И лампочка, она тоже... Ну, конечно!
Не медля ни секунды, я вызвал машину, соединился с отделом внутренних дел и спустя пять минут, прихватив двух понятых, вместе со своими ребятами выехал на Первомайскую. Уже в машине вспомнил: за месяц, что мы возились с делом, жильцов дома успели выселить, предоставив им новые квартиры. Строители оказались оперативнее нас, и сейчас в доме наверняка никого нет, двери могут оказаться запертыми...
На Первомайскую приехали вечером. Вышли из крытого «газика» на злой, колючий от мороза воздух, через подворотню прошли во двор. Гулко забилось сердце. Он оглянулся по сторонам и почувствовал, что не может переступить через порог комнаты Волонтира.
Мимо двигались люди, следователь отдавал какие-то распоряжения, а он застыл у проема, соединяющего коридор с комнатой, не в силах оторвать глаз от этажерки со старомодными слониками, от круглого, покрытого пестрой клеенкой стола, рядом с которым стоял обтянутый коричневой кожей диван. Оставаясь невидимым для присутствующих, Волонтир сидел на потертом диванном валике и скалился, обнажая в улыбке свои желтые от табака зубы. Это до такой степени было похоже и на сон и на явь одновременно, что на миг он поверил в живого Волонтира и даже услышал его знакомый испитой голос:
«Мальчишка, щенок... Я тебя насквозь вижу, все твои куриные потроха. Вздумаешь обмануть – тут же подохнешь. С того света достану»...
Следователь тронул его за рукав телогрейки:
– Красильников, вы меня слышите?
– Да, да. – Он перевел дух.
– Мы приступаем, – сказал Скаргин. – Покажите, пожалуйста, где располагались вы и где находился Волонтир.
– Я? – Он неуверенно подошел к столу. – Я весь вечер просидел тут, на стуле. Волонтир напротив, на диване. – Разрываясь между желанием не вспоминать подробности и необходимостью отвечать на вопросы, он указал на центр стола. – Здесь стояла закуска, бутылки, стаканы.
– Присядьте на свое место. – Следователь подвинул ему тот самый стул.
Подчиняясь чужой воле, он, как сомнамбула, присел, и сразу же произошло то, чего больше всего боялся. Снова «увидел» Волонтира. Продолжением кошмарного сна промелькнул зеленый цвет его байковой рубашки, его лицо с насупленными, черными как смоль бровями. Разом всплыло все, что исподволь наслаивалось в течение нескольких последних лет, всплыли полузабытые детали, некогда составлявшие нечто целое, значимое, но со временем выпавшие из памяти, как мелкие и ненужные, потому что все разговоры, встречи были только прелюдией к главному – общей цели, а она появилась не сразу, лишь на второй год знакомства.
С чего же все-таки началось?
А началось со странной просьбы.
Волонтир подстерег после работы, зазвал к себе, угостил вином и сказал, что давно присматривается к нему.
– Ну и что? – Привыкший у себя в ателье к конкретным просьбам со стороны заказчиков, Игорь не склонен был затягивать разговор без необходимости. – Надо что?
В том, что у соседа просьба, не сомневался – иначе зачем дармовое вино? Волонтир усмехнулся:
– Торопишься, парень. – Но сразу перешел к сути: он хочет поменяться квартирами с их соседкой, Ниной Ивановной, но она будто бы против, хотя условия выгодные: он предлагает сделать у себя капитальный ремонт и даже доплатить ей небольшую сумму – так, в виде компенсации.
– Какая же компенсация? – удивился Игорь. – У нее и площадь поменьше и сторона несолнечная.
– Неважно. Мне больше нравится ее квартира, и все тут, – отрубил Георгий Васильевич.
Игорь почуял, дело нечистое, но вникать не стал. И чтобы отвязаться, «отработать» дармовое угощение, пообещал при случае перемолвиться с соседкой, походатайствовать. На том и порешили.