Для того чтобы быть поближе к «объекту», Огнивцев и его помощники по разведке перебрались в партизанский отряд Османа Касаева, который хозяйничал в лесах в полусотне километров западнее Могилева. Старый знакомый и друг десантников Осман Мусаевич любезно принял их в отряд, создал им необходимые условия для работы и сам активно включился в нее. К тому же разработка предстоящей операции и ее осуществление облегчались весьма важным обстоятельством: подпольный Могилевский обком партии вынес специальное решение, обязывающее руководителей подпольного движения в городе, а также Османа Касаева всячески содействовать разведчикам Западного фронта в ликвидации изменника Родины.
Для выработки плана конкретных практических действий необходимо было установить, где же все-таки остановится Власов в Могилеве: в гостинице военного городка, в Пашкове или в особняке на Первомайской улице? От решения этого главного вопроса зависело все остальное. Приходилось внимательно обсуждать каждый из возможных вариантов. Споры были жаркими и долгими.
— Матерый шакал на виду у охотников не остановится. Уверяю вас, — доказывал Осман Касаев. — Он непременно удерет на ночь в Пашково, опасаясь диверсии.
— Чего ему опасаться, когда особняк сильно охраняется? Там и до этого останавливались десятки фашистских тузов, да и он сам тоже, — вступил в спор капитан Гниденко.
— Это не доказательство. Есть пословица: «Каждый по-своему с ума сходит». Возьмет и укатит. И рванет наша взрывчатка бесцельно.
Итог этому разговору подвел Огнивцев.
— Большинство доводов в пользу варианта «Особняк», — сказал он. — На чем они основаны? В Пашкове безопасно, но шумно. Сотни машин, более тысячи солдат. Круглые сутки идет боевая учеба, грохочут танки. До отдыха ли тут Власову, у которого, по имеющимся у нас данным, больна печень. Он привык к комфорту, уединению. Это во-первых. Во-вторых, мы получили достоверные данные, что в особняке началась заметная суета: наводится марафет в помещениях, завозятся изысканные закуски и вина… Усилена охрана, а прислуге назначено круглосуточное дежурство. В-третьих, и это самое главное, в особняке имеются люди, которые смогут осуществить наши планы. Что же касается военного городка, то там все значительно сложнее, и вряд ли мы в такое короткое время сумеем организовать взрыв в военной гостинице.
— Значит, останется в силе вариант «Особняк»? — спросил Гниденко.
— Да. Другого не вижу.
— А может, подкараулить мерзавца в городе и угробить из засады автоматическим огнем? Ведь не так просто с доставкой взрывчатки в особняк, — предложил Касаев.
— Бесспорно, не просто. Но шансов на удачу при этом варианте значительно больше, чем в засаде. Вы же сами видите, что мы не знаем маршрутов его поездок по городу. Да если бы и знали, то как устроить засаду на виду у людей? Не лес ведь… — возразил Гниденко Касаеву.
— Согласен с твоим мнением, Алексей Степанович. Но и вариант «Особняк» — весьма сложная операция. На вас возлагается непосредственная организация взрыва особняка вместе с Власовым, — продолжал Огнивцев. — Полагаюсь на твою сообразительность и опыт в таких делах. Необходимо все продумать до мельчайших подробностей. Промашки не должно быть. Не имеем права допустить. А пока давайте выйдем на часок погулять. Эвон накурили в землянке!
— Верно! Перерыв на час, — хлопнул ладонью по разостланной на столе карте Касаев.
Разрабатывали операцию, забывая про сон, еду и отдых. Но когда выходили прогуляться, старались отвлечься, позабыть хотя бы на какие-то минуты о проклятом особняке с этим мерзавцем Власовым, которого Осман Касаев окрестил шакалом. Но и на прогулках не обходилось без разговоров об одном и том же.
— Вот если бы живым взять этого шакала, — мечтательно говорил Касаев.
— Да провались он к дьяволу, этот шакал. Давай о чем-нибудь другом поговорим, Осман Мусаевич, — отмахнулся наконец Огнивцев. — Ну, скажем, о тебе или обо мне. Воюем вместе полгода, друзьями стали, а друг о друге знаем лишь кое-что. Рассказал бы ты что-нибудь интересного о себе…
— Ой, командир! Что рассказывать? Нет ничего интересного, одна печаль. Сколько пережито, вынесено.
— А ты расскажи. Легче станет. Ты боль и печаль как бы расплескай.
— Слишком много ее… Долго придется расплескивать.
Они пошли рядом, плечом к плечу, по неширокой, петляющей меж елями тропе. День угасал. Становилось прохладнее, но июньская духота все еще держалась.