— Надо как-то дать знать командирам, что мы здесь. И вообще пусть активные действия пока приостановят. Не надолго — всего на пять-шесть дней, за это время явятся к нам. Надо же довести до них задачу, поставленную штабом фронта. Так я думаю.
— Правильно думаешь, комиссар. К тому же и нам надо выслушать их предложения по координации общих усилий. Вместе все обмозгуем, а там уж доложим свои соображения Центру.
— Еще одно существенное дополнение…
— Какое?
— Мы прибыли на территорию Советской Белоруссии. Здесь действует подпольный обком партии. Мы обязаны доложить о себе, установить деловые контакты с обкомом, подпольными партийными комитетами. Ты знаешь, как нам станет легче работать! Да и избавимся, кроме прочего, от непредвиденных случайностей.
— Дополнение принимается единогласно. Что еще?
— Что же еще? — пожал плечами в раздумье Огнивцев. — Работа только начинается. Забот — невпроворот. Идем к людям. Там ждет нас первый кулеш и первый разговор.
Уже подходя к костру, Спрогис спросил:
— Как думаешь, противник знает о нашей выброске или нет? Все-таки четыре самолета прошло…
— О! Об этом не торбуйся, как у нас говорят, — засмеялся Огнивцев. — Если знают, то оккупанты в ближайшие дни сами дадут нам об этом знать. На этот счет они аккуратисты.
Хозяева мнимые и истинные
В ту сентябрьскую ночь в старинном особняке Минска долго не гас свет. Гауляйтер Белоруссии Кубе диктовал стенографистке донесение Гитлеру в Берлин:
«Мой фюрер!
С великой радостью доношу, что наш новый порядок, преподнесенный Вами народам Европы, по плану «Остланд» устанавливается и на оккупированных землях Белоруссии планомерно и весьма успешно. Во всех городах и крупных населенных пунктах созданы наши военные комендатуры, гебитскомиссариаты, полицейские участки и другая германская администрация, способная быстро и эффективно расправиться с актами саботажа и неподчинения. Всякое неповиновение и нападение не войска и администрацию жестоко караются. Жилища, убежища сжигаются, а преступники уничтожаются. Против лесных банд применяются танки, самолеты и карательные подразделения полиции и жандармерии. Евреи, коммунисты и комиссары истребляются поголовно.
Под особую охрану взяты основные коммуникации Минск — Смоленск, Минск — Могилев, Минск — Бобруйск и другие. В крупных городах размещены мобильные силы, обеспеченные транспортом для быстрой переброски карательных войск. На наиболее опасных местах создана надежная сеть агентуры. Поступающие сведения обобщаются, но не хватает раций. Проводная же телефонная связь, к сожалению, постоянно нарушается лесными бандами, отбившимися от регулярных войск солдатами и, так называемыми, партизанами.
Мой фюрер! Мне особое удовольствие доставляют операции наших сельхозкомендатур и их уполномоченных по заготовке продуктов и теплой одежды. В Германию угнаны тысячи голов скота, отправлено более ста эшелонов с зерном, салом, льноволокном, картофелем, шубами, валенками, шерстью. К большому огорчению, несколько эшелонов по пути подорвано саботажниками. Но это нисколько не остановило нашего темпа заготовок и стремления выполнить Ваши директивы по обеспечению армии и самой Германии продовольствием и другими материалами и вещами. Понимая наши затруднения на фронте, охрану железных дорог в дальнейшем мы намерены организовать подразделениями армии Власова, для чего в районах Борисова, Орши, Бобруйска в ближайшее время будут размещены три усиленных батальона по 250—300 солдат в каждом. Пополняться они будут лицами, лояльно относящимися к Германии, из местных жителей и военнопленных. О завершении этой операции Вам будет доложено…»
На этом запись оборвалась. На круглом столике зазвенел телефон. Начальник тылового района генерал Бенске докладывал, что служба противовоздушной обороны засекла пролет с севера на юг через железную дорогу Минск — Орша и шоссе Минск — Москва четырех транспортных самолетов. По докладу службы перелетов действий своей авиации и зенитных средств в местах перелета не было. А значит…
— А это значит, доннерветтер, что во вверенном вам районе нет никакого порядка, генерал, — резко выговорил Кубе. — Русские самолеты забрасывают своих парашютистов куда хотят и как хотят. Нет? Почему бездействовали зенитные средства и ночные истребители, находящиеся на аэродроме в Орше? Я вас накажу за это! И вообще вы и вам подчиненные комендатуры, воинские гарнизоны, бургомистры и полицейские работаете омерзительно. Нет? Вы до сих пор не только не уничтожили партизан, но и не справляетесь с небольшими группами десантников, не можете их разогнать. Особенно плохо в районе Борисова и Крупки. Нет? Бургомистр города господин Станкевич, черт бы его побрал, и его сонная полиция бездействуют — пьянствуют и боятся высунуть нос из города. Гибнут бургомистры, полицаи, старосты, сотрудники сельхозкомендатур, наши солдаты… Хуже того, вас бьют нахальные русские девки. Нет? Я спрашиваю у вас, герр генерал, почему так до сих пор и не уничтожена выброшенная на парашютах в район Борисова десантная группа русских девушек? Где она? Где обещанная вами голова ее начальницы? Мы обещали за нее большую награду! Вам что? Этого мало? Прибавьте еще, обещайте что угодно, даже дьявола в кресле, но смойте свой позор, генерал, иначе я сниму вас с постов и отправлю на фронт. Все! Хайль Гитлер!