Спрогис всю глубину опасности понял не сразу. Собственно, уже тогда, когда немцы приближались к торфоразработкам, не боясь, во весь рост, с криками:
— Русь капут! Партизанен, сдавался! Капут!
Сердце Спрогиса дрогнуло. В голове его мелькнула мысль: «конец!» Но слабость продолжалась какую-то долю минуты. Мобилизовав волю, он приказал организовать круговую оборону, надеясь продержаться с полчаса, пока стемнеет, а затем под покровом мглы выйти из ловушки. Завязалась яростная перестрелка. Немцы несколько раз переходили в атаку, но пулеметы старшего сержанта Завьялова, старшины Винограда, огонь автоматов рядовых Дмитриева, Буташина, Нины Шинкаренко, сержанта Маковца, старших сержантов Сандыбаева и Базирова, старшины Докшина и других бойцов каждый раз прижимали их к земле. В этом бою особенно отличился старший сержант Завьялов. Получив ранение в ногу, он продолжал отбивать атаки противника. Огонь его пулемета нещадно косил фашистов, пытавшихся подойти вплотную к торфоразработкам.
Медленно текли минуты, почему-то не торопилась сгущаться темнота…
— Товарищ подполковник, — прибежал к Спрогису старший лейтенант Михайлов. — Патроны на исходе. Какие будут указания?
— Патроны расходовать экономно. Вести прицельный огонь одиночными выстрелами. Подготовить ручные гранаты. Еще продержаться 8—10 минут, а затем отойти к торфоразработкам, замаскироваться в них в готовности, если придется, вступить в рукопашную с фашистами.
— Есть! — отчеканил Михайлов и побежал к десантникам передать приказ командира.
Наконец мглистые сумерки размыли очертания предметов. Бойцы, отстреливаясь, начали отходить к торфяному полю. Согнувшиеся их фигуры таяли в густых сумерках. На болоте их укрыла спасительная темнота.
Переводчик Дмитрий Юферев не спешил, однако, отходить. Он искусно замаскировался в штабелях свежего торфа и изготовил к стрельбе пистолет. Ему, переводчику, сейчас важно было послушать, о чем станут немцы говорить в сложившейся обстановке, выведать их замысел. Он изредка поднимал голову, вглядывался в сторону леса, вслушивался в наступившую тишину.
Ждать пришлось порядочно. Как оказалось позже, в темноте врагов задержали трясины, которых они боялись пуще самого дьявола. Тропинок они не знали и долго блуждали меж канав и мочажин. Но вот подошли двое. Постреляли. Из одного автомата, из другого. Покричали: «Русь капут! Сдавался!» Заговорили:
— Никого… Видать, убежали, — сказал один.
— Куда их леший понес в этом аду? — отозвался другой.
— Он, леший, и знает… Как сквозь землю провалились. Поискать бы?..
— Поищи пулю в лоб… С меня хватит. Видал, сколько наших в вагонах полегло? Тишина. Наверное, мы их всех положили. Пошли. Остальные, если и уцелели, сами сдохнут. Я промок до нитки. Продрог… Еще пневмонию схватишь. Идем!
— Подожди. Дай еще попугаю. Вдруг какой да и выскочит с поднятыми руками.
— Железный крест хочешь заработать?
— Хочу! И что?
— Ничего. Оставайся. Получишь. Деревянный. С каской…
Искатель крестов оказался настырным, остался один. Постреляв из автомата, он направился вдоль штабеля, у которого лежал Юферев. Все ближе и ближе его шаги…
«Вот гад, — подумал Юферев. — Чего доброго, наткнется на меня. Выдам всю группу стрельбой. Налетят сюда, как шакалы».
Опять очередь — тр-р-р, срывающийся на фальцет крик:
— Русь капут! Хенде хох!!
«А пулю в брюхо не хотел? — подумал Юферев, сжимая в руке пистолет. — Иди, иди ближе, чтоб наверняка, не промахнуться. Ну, чего ж стоишь? А-а… Испугался!..»
Немец стоял в шести шагах. Юфереву показалось, что он слышит даже его вздохи и чувствует, как от страха у него дрожат колени. Верно, так оно и было. Сгустившаяся тьма дикого болота дохнула на фашиста адом, и он в смертельном ужасе завопил: «Ганс, Ганс! Подожди!» — и кинулся бежать к лесу.
С наступлением темноты немцы прекратили преследование, но в покое торфяное болото не оставили. Они подтянули к нему несколько пулеметов и подвергли сильному перекрестному огню с близкого расстояния каждую кочку. Били целых полтора часа без роздыха.
Десантники выходили из болота ночью под командованием старшего лейтенанта Михайлова в сложных условиях. Наконец уцелевшие собрались в ранее установленном месте — на опушке леса, в километре северо-восточнее деревни Негновичи. Не вернулись двое…