Оказались ранеными еще два десантника, в том числе и старший сержант Завьялов. Подполковника Спрогиса принесли на плащ-палатке. Пуля угодила ему в живот. Артур Карлович изредка стонал, просил побыстрее доставить его в основной лагерь, ближе к поляне, где можно было посадить самолет.
Кто-то сбегал в Приямино, нашел там и подогнал подводу. Командира и Завьялова положили на телегу и тронулись в путь. Все спешили до рассвета перейти реку Нача у деревни Заполье, чтобы затемно углубиться в леса юго-западнее Крупки. Сандыбаев горько вздохнул:
— Я же говорил! Накаркал паршивый ворон беду. Не поверили. А Сандыбай всегда прав. Он народную мудрость знает…
— Отстань ты со своими воронами, мудрец народный, — отмахнулся от него Жуков.
Его поддержал Дмитриев:
— Не нам они накликали беду, а тем, кто в вагонах ехал. Понял? Их там не один десяток лежит. Да кто? Офицеры вермахта!
Сандыбаев умолк. Молчали и его друзья. Скорбно шли они за телегой. Жалко было своих боевых друзей. И тех, которые погибли, и тех, что сейчас на пороге смерти. Утешало лишь одно: люди честно выполнили свой долг перед Родиной, перед народом.
О ранении Спрогиса комиссар Огнивцев немедленно доложил Центру. Через день, в ночь на 7 октября, на лесной поляне, западнее деревни Дмитровичи, приземлился знакомый партизанский спаситель Ли-2. Без опозданий, как и было сказано в телеграмме Центра. С его прибытием оборвались и тяжкие думы комиссара о растаявших запасах медикаментов, продовольствия, боеприпасов. Из самолета при блеклом свете луны быстро выгрузили ящики с патронами, гранатами, толом, магнитными минами, тюки с консервами, медикаментами, мешки с сухарями, сахар и соль. Медики поднесли к трапу носилки с командиром. Комиссар обнял его:
— Ну, ни пуха, ни пера, дорогой друг Артур! Счастливого полета и быстрейшего возвращения. Мне будет горько без тебя, родной мой побратим.
Вместе со Спрогисом отправили остальных раненых десантников и партизан.
Летчики заняли свои места, инструктор-парашютист, помахав прощально рукой остающимся, захлопнул дверь. Взревели моторы, но в ту же минуту дверь распахнулась, и из нее просунулась рука пилота с пакетом:
— Извините, чуть не забыл… Лично вам, товарищ комиссар, из Центра пакет.
Самолет, слегка подпрыгивая на бугорках, сделал небольшой пробег и плавно поднялся над сонным тихим лесом. Только на линии взлета на какую-то минуту очнулись березки, прощально помахали своими золотыми кудряшками и снова погрузились в дремоту.
При тусклом свете угасающего костра комиссар вскрыл пакет и прочел:
«Благодарим за первые удары по врагу и разведывательные данные. Продолжайте наносить удары с нарастающей силой. Сведения о передвижениях противника обязательны и немедленны. Желаем новых удач!»
Новые удачи. Будут ли они? Думай, комиссар. Думай. Ведь теперь ты за все в ответе. Один-одинешенек. Теперь в твоем лице — и командир, и комиссар.
Телеграмма из Центра
Тоскливо стало на душе Огнивцева после отлета командира на Большую землю. Опустив голову, сидел он у погасшего костра и думал о дальнейшей работе. Первый раз он остался без командира, главы воинского коллектива и души войскового товарищества. В тот первый поход к Велижу командир тоже был ранен, но легко, и не покинул отряд. Да если бы он и согласился эвакуироваться, то не на чем было бы вывезти из вражеского тыла. С командиром всегда куда легче и веселее, чем одному, со всех сторон вольготнее. И посоветоваться, и обговорить предстоящие действия, и пошутить. А теперь…
На плечо Огнивцева легла рука Алексеева. Первый раз он ее так положил по-свойски, по-братски.
— Не тужите, товарищ комиссар. Не пропадем. Теперь мы не пасынки у судьбы — есть кое-какой опыт. Да с орлами такими!.. Столько коммунистов, комсомольцев! Силища! Идите-ка, дорогой наш друг и товарищ, отдохните, вздремните. А я подумаю насчет разведки Борисова.
— Нет, спать мне никак не охота, Николай Федорович. Ты тут разбирайся с последними разведданными, а я еще раз подумаю о наших возможностях, сроках и способах выполнения поставленной Центром задачи. Хочу остаться один. Иди, иди, дорогой.
Ночь прошла неспокойно. Самые разные мысли, предположения и планы лезли в голову комиссара. Под утро в его палатку залез начальник связи лейтенант Коротков.
— Товарищ комиссар! На ваше имя получены две телеграммы. В одной из них сообщается, что Центр вас назначил командиром оперативной группы вместо Спрогиса, а приказом командующего Западным фронтом вам присвоено очередное воинское звание «подполковник». Поздравляю, товарищ командир! Вторая — закодирована вашим шифром.