— А может, все же воспользуемся полднем? — предложил Алексеев.
— Не то время, дорогой начальник штаба. Не летний зной, который морит. Осень. Изморозь. Не тот сон у фрица сейчас. Не тот! Да и обстановка не позволяет им отдыхать.
Что возразишь — командир прав. Но на что же все-таки он рассчитывает? А командир пока, к сожалению, ни на что не рассчитывал: все еще искал оптимальный вариант. Лежа под плащ-палаткой, он почему-то все чаще вспоминал слышанную когда-то побасенку о хитрой лисе, которая прошмыгнула возле самой собачьей будки так ловко, что даже не разбудила ее хозяйку. Потом мысли перенесли его на Западный фронт, к озеру Щучьему. Там тоже произошло нечто подобное: отряд ускользнул под самым носом фашистов. А что если?.. Нет, надо дождаться разведчиков, выслушать их, а потом уже окончательно решать. В народе не зря говорят: «Не зная броду — не суйся в воду». А лучше всего с наступлением темноты самому с разведчиками подойти к шоссе. Там все и прояснится — где будка, а где сторожевой фашистский пес и как лучше его миновать.
А шоссе гудит, грохочет. Видать, оно усиленно патрулируется танками и бронемашинами. Изредка гитлеровцы наугад палят в лес. Даже из пушек, Нервы щекочут. Один снаряд разорвался недалеко в бору. Другой глухо шмякнулся в болото и затонул. Орудийные выстрелы и очереди из пулеметов уходили, затихая, на восток. Там сейчас сосредоточивались партизанские отряды. Как у них?
С наступлением темноты подполковник Огнивцев с разведчиками выдвинулся на опушку леса, подступившего к местечку Погост. Между селом и лесом, где проходит шоссе, примерно километр. Но странно: по всему шоссе почти беспрерывно взлетают осветительные ракеты, а близ Погоста, на безлесной местности, ни одной! Что бы все это значило? Хотят показать, что в местечке войск нет? Но из домов доносились звуки аккордеонов, губных гармошек, хмельные голоса… Видать, пленный ефрейтор говорил правду: господа офицеры бодрствуют всю ночь. Им не до сна сейчас.
Командир подозвал разведчиков и приказал:
— Группе выдвинуться к шоссе, в район моста через реку Клевица, и уточнить, есть ли огневые точки между местечком и опушкой леса, где мы находимся. Особенно внимательно наблюдать на этом участке за шоссейной дорогой.
Разведчики бесшумно растворились в темноте. Пошел дождь, зачастил нудно, настырно. Капли его шелестели по плащ-палатке. Крепко пахло полынью, осокорем, лебедой. Унылый запах. Совсем не тот, который сопутствует доброй крестьянской осени.
Вернулись разведчики.
— Товарищ командир! На опушке леса и шоссе, там, где вы указали, ни танков, ни пушек нет. Мы были на окраине Погоста. Фашистов, правда, полно. Пируют.
Командир удовлетворенно подумал: «Вот тут мы и будем прорываться. Это и есть та самая будка, где дремлет беспечный гитлеровский пес! Он уверен, что мы на его голос не пойдем — побоимся. Да и погода, мол, дрянь. А если и пойдем, то он успеет подтянуть по шоссе танки и бронемашины. А нам надо так, чтобы он не успел!»
Огнивцев вызвал Алексеева.
— Будем переходить шоссе по безлесной местности рядом с местечком Погост, у моста через Клевицу. Затем резко повернем на юго-восток. В течение ночи прошагаем десяток километров и углубимся в Усакинские леса. Шоссе проскочим в колонне по четыре, как тогда, у озера Щучье, на Валдае. Справа и слева по шоссе выставим регулировщиков в немецкой форме, с красными фонарями — пусть думают, что пропускают своих… Переодеть в немецкую форму наших переводчиков.
И вот десантники и партизаны уже идут в колонне. Тихо, без шума. Шаг приглушен и осторожен… В голове колонны за боевым охранением — командир с начальником штаба и Семеном Ероцким. Они уверены в своем решении, в надежности избранного маршрута. Случалось такое не в первый раз. Только не было бы фашистских машин на шоссе и слишком экспансивных офицеров — провожатых…
— Быстрее, быстрее, ребята. Шире шаг!
Придорожный бурьян кончился. На пути — канава, залитая водой.
— Не прыгать. Вброд! Бесшумно. Здесь не глубоко!
Осталась позади канава. Ни один котелок не звякнул, не лязгнула винтовка или автомат. Огнивцев сам перед маршем проверил у каждого приторочку солдатской амуниции.
Под сапогами асфальт. Точнее, под носками сапог. В ночи земля гулка… Крадучись, перемахнули шоссе. Ступили на тихий луг, поросший кустарником.
— Все перешли? Никто не отстал?
— Все. Никто.
— Значит, ищи теперь ветра в поле!
Вышли на заросшую лесную дорогу. Поджидавшие колонну разведчики доложили: