Они идут мимо колонны, которую ведет Слюсарев.
Остановилась колонна. Мученики лагеря увидели фашистов.
Подняв костыли, они на всех языках мира кричат:
— Убийцы! Садисты!.. Бандиты!
Стоит Вася с девушкой на руках. Виновато проходят пленные.
…Случайный домик у дороги. Штаб полка на походе.
— Нет, пока не нашел! — говорит Автономов майору Дорошенко и разводит руками.
Дорошенко молчит.
— Но вы не теряйте надежды, Игнат Андреич! — робко прибавляет корреспондент. — Польша вся впереди…
Ударом сапога открывается дверь.
Появляется Вася Селиванов с девушкой на руках.
Молча несет он ее через комнату и кладет на диван.
Майор и корреспондент тревожно следят за ним.
Вася вытирает пот со лба, смотрит на Дорошенко.
Глухо говорит:
— Девушка… Косы русые…
Дорошенко бросается к дивану. Склоняется над девушкой.
Долгая пауза.
Наконец, подымает голову майор.
Смотрит перед собою. Мрачные его глаза полны слез.
— Как же поступать теперь с врагами? — тихо спрашивает он. — Как же поступать теперь с ними?
Тихо стонет девушка.
Вася осторожно подходит к ней. Наклоняется.
— Как же звать тебя? — тихо плачет он. — Вера? Лида? Надя? — (Пауза.) Тихо стонет девушка. — Как же мне называть тебя?
…Прямо на зрителя ползут самоходные орудия.
Грохот тяжелых машин.
Теплый, летний дождь…
На орудийном стволе сидит мокрый и веселый боец.
Вытягивает руку. Кричит:
— Висла, ребята!
…Берег Вислы. Сумерки. Окоп.
В нем — солдат Иван Слюсарев и Савка Панченко.
Савка мурлычет свою песенку, начатую еще на Дону.
Теперь в ней строфа о Польше.
— Варшава горит!.. — говорит Слюсарев, показывая на противоположный берег. — Знаменитый город Варшава.
— А ты был в нем?
— Не был. (Пауза.) Буду.
— А как убьют?
Слюсарев смеется:
— Как меня убьешь? Я бессмертный. Я, брат, до Берлина дойду. Теперь недалеко. Всего раза три переобуться.
— Смотри, смотри! — вдруг вскрикивает Савка. — Плывет кто-то…
Теперь видно: по реке кто-то плывет. Только одна голова видна.
— Стреляй! — шепчет Савка. — Стреляй!
— Подстрелить всегда успеем… — рассудительно отвечает Слюсарев. — Покуда я его на мушку возьму.
Ближе подплывает человек к берегу.
— Девка! Ей-бо, девка! — удивленно шепчет Савка и даже хватается за винтовку Слюсарева.
— Не сбивай прицел! — сердито ворчит Слюсарев. Девка не девка, а на мушке я ее подержу!
Измученная девушка выходит из реки и падает на песок…
…И вот она сидит и пьет чай в ротном блиндаже.
Здесь Вася, Автономов, Слюсарев, Савка…
На плечи девушки наброшена чья-то шинель.
— Значит, вы от варшавских повстанцев? — спрашивает ее Вася.
— Да… — отвечает она, улыбаясь. — Я из Жолибужа.
— Вы смелые ребята!
— Мы продержимся. Но нам нужна помощь: боеприпасы и сухари.
— Мы отвезем вас к командующему, — говорит Автономов.
— Мы слышали о нем, — говорит девушка. — Как я рада, что я среди вас!.. — Она почти с неясностью оглядывает и блиндаж и всех, кто в нем.
— Вы очень хорошо говорите по-русски… — замечает Вася.
— Да? — усмехается девушка.
— Да. Вы говорите без акцента, ну просто как русская.
— Я и есть русская.
— Русская? — удивляются все в блиндаже и даже ближе подходят к девушке.
— Да, я русская.
— Может, землячка? — оживляется Слюсарев. — Не сибирячка?
— Случаем, не харьковчанка? — отзывается Савка. — Харьковских много в Германию угнали.
Девушка молчит.
Потом произносит медленно:
— Н-не знаю…
Пауза. Все удивленно смотрят на нее.
— У меня нет родины… — печально объясняет она. — Мой отец был петербуржец, мать — волжанка. А я… я родилась в Казанлыке. — Она усмехается. — Вы, конечно, и не слыхали такого города. Это в Болгарии. Потом мои родители бродили по свету… Искали пристанища, работы, хлеба… и я с ними… — И совсем тихо: — Меня зовут Ирина… В цитадели меня зовут Ирен.
…На полковом «виллисе» офицер штаба и Ирина едут в штаб фронта. Едут лесом. На Ирине все та же солдатская шинель.
Они едут молча.
Вдоль дороги то тут, то там — небольшие холмики: могилы советских воинов.
И когда машина проходит мимо могилы, офицер молча и сурово козыряет.
Так они едут…
Вдруг Ирина тронула офицера за рукав:
— Остановитесь на минуту.
Машина остановилась.
— Я хочу подойти… — смущенно сказала Ирина.