— Устал?
— Нет. Этого еще нет! — Он засмеялся. — Я тебе после победы скажу, устал я или нет. А сейчас… сейчас во мне одно нетерпение. Скорей бы! Скорей!
— Руки чешутся?
— Нет. Душа горит.
На поляну медленно выезжает «виллис».
— Дорошенко! — закричал Вася и бросился к машине.
Дорошенко вылезает из автомобиля.
Молча здоровается.
И идет к КП.
— Ну? — нетерпеливо спрашивает Вася.
Дорошенко не отвечает.
Он садится на пенек у КП и снимает фуражку.
Вытирает пот со лба.
— Зачем вызывали? Продолжаем наступление?
— Продолжаем… — кратко отвечает Дорошенко.
— Идем в Берлин?
— Вероятно…
— То есть как вероятно? — удивился Автономов. — А еще куда?
Дорошенко пожал плечами.
— Нет, ты мне одно скажи, — взорвался Вася, — нам рейхстаг штурмовать? Нам водружать знамя? (Пауза.)
— Нет, — ответил Дорошенко. — Не нам.
— Как не нам? — взревел Вася.
Дорошенко не ответил. Достал папиросу из портсигара. Закурил.
Его лицо сейчас бледное, злое.
— Я с наштармом говорил, — сказал он, наконец, негромко. — И карту смотрел… Я так понял: в штурме Берлина нашей армии выпала подсобная роль. Мы будем обходить Берлин с севера.
— А город? — крикнул Вася.
— А в город мы, вероятно, не войдем… (Пауза.)
— Та-ак! — зло сказал Вася, перекусывая стебелек травы. — Отличное известие! А кто ж в город войдет?
— Эта честь поручена отборным… Знаменитым армиям.
— А мы что ж, не знаменитые? — возмутился Вася.
— Мы? Мы — обыкновенные. Даже не гвардейцы.
Долгая пауза.
Молча курит Дорошенко.
Вася рвет травинки, перекусывая их, выплевывает.
— Ну, ничего! — сказал Автономов и улыбнулся. — Ничего, друзья!.. Зато вам задача легче, и крови меньше…
— Легче? — закричал Вася. — А кто легкого хочет? Кто? Ты все роты обойди, любого солдата спроси: кому крови своей жалко, кому легкого боя хочется? Люди в самое пекло мечтали попасть… в самое логово… Люди мечтали своею рукою войну кончить. Как же не мы? Как же не мы водрузим знамя-то?
— Что ж это ты, Вася, — усмехнулся Дорошенко, — приказы командования критиковать вздумал?
— Эх, — горько махнул рукою Вася. — А я-то надеялся первым в рейхстаг войти!
— А я надеялся, — тихо ответил Дорошенко, — прийти на Моабитштрассе.
Он помолчал немного, потом бросил папиросу наземь, притушил ее сапогом и встал.
— Ну, все! — сказал он уже другим тоном. — Похныкали и хватит! — Он посмотрел на часы. — Выступаем через час. Будем выполнять задачу. А в рейхстаг, Вася, другой офицер придет первым… И на Моабитштрассе тоже. А победим — славою-то сочтемся!
…Гремит музыка боя.
Артиллерийский концерт. Хор батарей. Короткая песня гранаты.
Мелькают кадры. Лица, пейзажи, пушки, схватки…
Штык, озаренный солнцем…
Знамя над гвардейцами…
Луна на бетоне блестящей берлинской автострады.
И во весь экран — ликующее лицо Васи Селиванова.
— Ага! — кричит он. — Ага! А мы хоть и не знаменитые, а первыми вышли на Берлинер-ринг.
— …Успех! — восхищенно говорит Автономов Дорошенко.
— А вот и награда! — усмехается тот и показывает на карту. — Нам чуть-чуть изменили курс наступления.
Мы видим карту: пунктирный путь дивизии чуть-чуть довернут в сторону Берлина.
…Гремит музыка боя.
Мелькнуло лицо Слюсарева.
Яростное лицо солдата. Штык над головой.
Под ногами Слюсарева бетонный колпак дота.
Сбегает Слюсарев с поверженного дота, бежит… Вперед!
— Опять у третьей армии успех! — говорит большой генерал во фронтовом штабе. — Молодцы! — и решительною рукою что-то чертит на карте.
…И опять ликующее лицо Васи Селиванова.
Оно на фоне немецких вывесок…
— Ага! — кричит Вася. — А все-таки хоть мы и не знаменитые, а первыми вырвались на окраину Берлина.
…Гремит музыка боя.
Дорошенко хрипло кричит в телефон:
— Я понял задачу. Спасибо за доверие. Оправдаем. — И, положив трубку, говорит Автономову, хитро подмигивая: — А нас опять чуть-чуть… повернули.
— На Берлин?
— На Берлин.
…Гремит музыка боя.
Сквозь огонь бегут солдаты. Горят танки.
Большой генерал во фронтовом штабе нахмурил брови.
— Танки не могут пройти? — переспрашивает он кого-то, кого мы не видим. — Та-ак? А восьмая гвардейская? Встретила сильное сопротивление? Та-ак! Дайте мне чаю, голубчик. Ну что ж! Зато у третьей успех. Довернем еще раз третью! — И, отхлебывая чай из чашки, он что-то чертит на карте.
…Яростно гремит бой.