— Я? А я ничего не скажу…
Они идут по городку, запруженному американской техникой и войсками.
— Это наши танки, — говорит Мак Орлан. — Хорошо?
— Ничего. Хорошие танки.
— Они так испугали Гитлера, что он убежал.
Они подходят к огромному, похожему на крепость, танку.
Танк лоснится новенькой краской.
— Хорошая машина, — говорит Автономов. — Сколько у нее на боевом счету?
— Простите?
— Ну, сколько она уничтожила немцев, батарей, дотов?
— А-а! Понимаю! — просиял Мак Орлан. — Корреспондент всегда корреспондент. Сейчас я узнаю.
Он быстро спрашивает по-английски офицера, который стоит у танка и курит трубку, потом смущенно поворачивается к Автономову и говорит:
— Нет, этот танк не участвовал еще в бою.
— А тот?
— И тот тоже…
— А! Ну да! — чуть приметно усмехается Автономов. — Впрочем, я так и думал.
— Да, но мы прошли от Ла-Манша до Эльбы! — взволновался Мак Орлан. — И мы принудили Гитлера капитулировать. Это мы выиграли войну… Это есть факт.
— А зачем нам спорить? — лениво возразил Автономов. — Подарите мне… ну, три часа, и все станет ясно.
— Три часа?
— Да. Покатайтесь со мною три часа. Только всего. Идет?
— Идет! — неуверенно сказал Мак Орлан. — Интересно, что вы мне докажете за эти три часа.
…И вот они катят на комфортабельной машине по немецким дорогам.
— Ведь это здесь шли американцы к Эльбе? — вежливо спрашивает Автономов.
— О да! Здесь шел генерал Брэдли.
— Какая красивая дорога!
— Что?
— Прелестная дорога, говорю. Смотрите, какой чудесный пейзаж!
Действительно, идиллически-мирная картина развертывается перед ними.
Хорошая, ровная дорога.
Чистые, целые домики.
Ни воронки на земле.
Ни трупа у дороги.
Ни разбитых машин на шоссе.
— Вам не нравится этот пейзаж? — спрашивает Автономов у своего спутника. — А я давно не видел таких мирных дорог и полей. Хорошо!
— Ничего! — отвечает ему в тон Мак Орлан.
Они пересекают на катере Эльбу.
И попадают на другой берег ее, на тот берег, куда вышли русские.
У самого берега — столпотворение разбитых немецких машин.
Трупы.
Следы жестокого боя.
Брошенные немцами чемоданы, каски, куртки.
Так разителен контраст, что Мак Орлан растерянно останавливается, но неумолимо-вежливый Автономов уже приглашает его в машину.
И они катят по дороге, которой шли к Эльбе русские.
Ничего не говорит Автономов. Каменное у него сейчас лицо.
Зато дорога сама говорит за себя.
Воронки. Ямы.
Надолбы. Разбитые баррикады. Отшвырнутые прочь рогатки, ежи, ловушки.
Трупы.
Солдатские могилы с красными звездочками на крестах.
Сгоревшие танки.
Подбитые немецкие орудия.
Опять воронки.
Следы жестоких боев.
— Этой дорогой шли к победе мы, русские! — говорит наконец Автономов. — Мы можем с вами проехать сотни и тысячи километров, и вы увидите то же. От Волги до Берлина.
Он остановил машину.
— От Волги до Берлина, — повторяет он. — Какой гигантский путь! На этом пути мы и похоронили немецкую армию. Вам, мистер Мак Орлан, уже выпало счастье просто маршировать к Эльбе. Убитые нами фашисты не могли преградить вам путь! — Он обвел широким жестом дорогу и закончил: — Как видите, нам не о чем спорить!
— Д-да… — сказал, пожимая плечами, Мак Орлан. — Это выглядит… убедительно. Вы принесли на алтарь победы свою кровь, мы — свои доллары. Но, — усмехнулся он вдруг, — кровь…
— Забывается?
— Кровь… не котируется. А доллар! — убежденно: — И победу в войне и победу в мире решает доллар. Мы благодарны вам за кровь, — сказал он, поклонившись Автономову, — но теперь… теперь дайте дорогу доллару. Иначе погибнет мир.
Автономов посмотрел на него и тоже усмехнулся.
— А вы думаете, что мы принесли в войну только кровь?
— Что же еще?
— Еще? Еще дух. Русский дух. Свободный, смелый, честный, демократический. Народы мира узнали теперь, что такое советский дух и что такое человек, когда он свободен от власти доллара…
— Но побеждает не дух, а доллар! — закричал Мак Орлан.
— Не думаю…
— О! — задыхаясь от ярости, закричал Мак Орлан. — Наш спор еще не кончен. Посмотрим, мистер Автономов! Посмотрим!
— Посмотрим! — тихо ответил Автономов.
Мак Орлан вскочил в машину и повернул назад.